Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови
Шрифт:
Я уже устала слышать, что Мо никогда ничего плохого не сделает. На самом деле, меня уже разбирало любопытство, что за личностью в действительности был этот самый замечательный Дядюшка Мо. Кажется, все его знали, и в тоже время не знал никто.
Матушка воздела в мольбе руки.
– Как я все это объясню? Что скажут люди?
– Они скажут, что я делаю свою работу, - успокоила я матушку.
– Твою работу! Ты работаешь на своего никудышного кузена. Мало тебе, что ты носишься вокруг и стреляешь в людей, сейчас ты еще взялась за
– Я застрелила только одного человека. А Дядюшка Мо самый обычный преступник. Он нарушил закон.
– Вообще-то, это не тот закон, о котором мы сильно заботимся, - заключила Бабуля, взвешивая в уме преступление.
– Мо был когда-нибудь женат? – спросила я. – У него есть подружка?
– Конечно, нет, - ответила Бабуля.
– Что ты имеешь в виду под «конечно, нет»? С ним что-то не так?
Матушка с Бабулей переглянулись. Очевидно, до сих пор они не задумывались об этом.
– Полагаю, он что-то вроде священника, - наконец, выдала Бабуля. – Похоже, он был женат на магазине.
– Черт возьми, Святой Мо, давший обед безбрачия сладкий старикашка, также известный как Старина Носочлен.
– Не то, чтобы он был в не курсе, как хорошо провести время, - добавила Бабуля. – Как-то слышала от него один из этих анекдотов про лампочку (распространенная в Америке форма анекдота, которая начинается с вопроса: сколько нужно…. , чтобы вкрутить лампочку. Например, такой анекдот. Вопрос: сколько нужно полицейских, чтобы вкрутить лампочку. Ответ: не меньше двух. Один вкручивает, другой зачитывает ей права. – Прим.пер.). Ничего такого голубого. Он никогда не задевал этот цвет. Всегда вел себя, как джентльмен.
– Ты о нем что-нибудь знаешь? – продолжила я допрос. – Ходил ли он в церковь? Принадлежит ли к Обществу ветеранов американских зарубежных войн?
– Ну, я не знаю, - ответила Бабуля. – Знаю его только по магазинчику сладостей.
– Когда ты с ним последний раз говорила?
– Должно быть, пару месяцев назад. Мы останавливались купить мороженое по дороге за покупками. Помнишь, Эллен?
– Это было перед Рождеством, - подтвердила матушка.
Я сделала жест рукой, показывая, чтобы она уточнила.
– И?
– Ничего больше, - откликнулась она. – Мы вошли. Поговорили о погоде. Купили мороженое и уехали.
– Мо выглядел нормально?
– Выглядел как обычно, - удивилась матушка. – Может быть, волос поменьше, да больше округлился в талии. На нем, как всегда, была белая рубашка с надписью ДЯДЮШКА МО на кармашке. Так что насчет цыпленка? – сменила тему матушка.
– В другой раз, - отказалась я. – Мне нужно прокатиться до конторы Винни. Кто-нибудь может меня отвезти?
– Где твоя машина? – спросила Бабуля. – Снова угнали?
– Припаркована у конторы Винни. В общем, длинная история.
Матушка достала пальто из шкафа в прихожей.
– Думаю, я смогу тебя отвезти. Мне все равно нужно по пути заехать в магазин.
Зазвонил
– Угу, - произнесла она. – Угу. Угу. Угу.
Лицо ее, нахмурившись, сморщилось.
– Я слышу тебя, - произнесла она.
– Ну, скажу вам, это было нечто, - начала она, повесив трубку. – Звонила Майра Биаблоки. Сказала, что она разговаривала с Эммой Роджерс, и Эмма поведала ей, что, будто, слышала о Стефани, как она устроила облаву на Мо. Майра добавила, что, по ее мнению, за несчастные времена, когда человеку больше нечем заняться, как только причинять беспокойство таким людям как Мо Бидмайер.
– Твоя кузина Морин только что устроилась на пуговичную фабрику, - обратилась ко мне матушка. – У них, наверно, еще есть вакансии.
– Я не хочу работать на пуговичной фабрике. Меня вполне устраивает моя работа.
Снова зазвонил телефон, и все переглянулись.
– Может, ошиблись номером, - предположила бабуля Мазур.
Матушка протиснулась мимо Бабули и схватилась телефонную трубку.
– Да? – ее губы вытянулись в тонкую линию.
– Мозес Бидмайер не выше закона, - произнесла она. – Проверь сначала факты, прежде чем разносить слухи. А что касается этого дела, то на твоем месте я бы лучше вымыла передние окна, а не тратила попусту время на телефонную болтовню.
– Должно быть, Элеанора из соседнего дома дальше по улице, - предположила Бабуля. – Я тоже заметила ее окна.
Жизнь в Бурге проста. Грехи отпускались католической церковью, грязные окна вызывали омерзение у соседей, слухи смазывали колесо бытия, и вам лучше чертовски поостеречься говорить женщине в лицо что-нибудь о ее дочери. И неважно, насколько это правда.
Матушка повесила трубку, завязала вокруг головы шарф и прихватила сумку и ключи со столика в прихожей.
– Ты с нами идешь? – спросила она у бабули Мазур.
– Я собиралась посмотреть несколько телешоу, - ответила Бабуля. – И, кроме того, кто-то должен позаботиться о телефонных звонках.
Матушку передернуло.
– Боже милостивый.
Через пять минут она высадила меня у конторы Винни.
– Подумай о пуговичной фабрике, - напомнила она. – Я слышала, там хорошо платят. Ты получишь льготы. Медицинскую страховку.
– Я подумаю об этом, - пообещала я. Но никто из нас не придал значения моим словам. Мы обе уставились на мужчину, который стоял, прислонившись к моей машине.
– Это не Джо ли Морелли? – спросила матушка. – Не знала, что между вами все еще дружба.
– Нет, и никогда не было, - промолвила я, кривя душой. История наших отношений с Морелли простиралась от почти дружбы до устрашающей дружбы, вплоть до состояния на грани убийства. Он лишил меня девственности, когда мне было шестнадцать, а в восемнадцать я пыталась сбить его папашиным «бьюиком». Эти два инцидента замечательно отражают суть наших постоянных отношений.
– Похоже, он ждет тебя.