Трубачи трубят тревогу
Шрифт:
Ночью пришел в штаб полка Мостовой.
— Бывает так, — как обычно, философствовал он, — лежит возле человека куча бревен и это не беспокоит его. А стоит попасть под кожу небольшой занозе — и сразу начинает что-то наклявываться, значит, воспаляется вся рука. Пока Палий копошился за Збручем, все было тихо, но стоило ему перейти через кордон — и сразу «воспалилась» вся Подолия. Целую дивизию, сукин сын, поднял...
В Ивановцах предстоял ночлег. Но спать никому не хотелось. Всех нас тревожило появление на советской территории непрошеных гостей. Возникли в памяти слова Примакова, обращенные к нам там,
Полк выставил заставы, нарядил патрули, выслал разъезды, но гомон и голоса во всех концах села не умолкали до рассвета. Многие окна ярко светились. Гремела деревенская музыка — гармонь, скрипка, бубен. Звенели песни. В селе справлялись свадьбы, пили горилку, били посуду за счастье молодых, кричали «горько», а в это самое время в восемнадцати километрах от Ивановцев, в деревне Згарок, уже звенели сабли, лилась кровь.
Опьяненный легким успехом, достигнутым в борьбе с реденьким заслоном пограничников, полковник Палий обагрил кровью советских людей шляхи и проселки Подолии.
Вооружив в Копычинцах гайдамаков, атаман погрузил большое количество винтовок на повозки. Этот арсенал переправился вместе с бандой через Збруч у Козина. По информации Ипполиты Боронецкой, Чеботарев сообщил Палию, что селяне Правобережья давно требуют оружие и все они, как один, встанут, как только появится из-за кордона «самостийное войско». Но палиевцы (раздавали оружие крестьянам, а они, как только банда удалялась, относили винтовки в сельсовет или в ближайшую войсковую часть.
Это сильно разочаровало Палия и особенно Шолина. Эмиссар Пилсудского имел специальное задание — лично выяснить настроения на Украине. Не очень-то верил пан маршал докладам второго отдела генштаба, рисовавшего ему, на основании петлюровских сообщений, картину всенародного возмущения на Правобережье.
Но если б это в самом деле было так, если б с появлением Палия поднялись с оружием в руках жители Подолии, весьма вероятно, что по сигналу Шолина, обрадовав Антанту, вслед за гайдамацкими бандами пан маршал двинул бы за Збручи дивизии 6-й армии генерала Галлера, открыв четвертый поход против Советской страны.
Увы, Шолин ничем не мог обрадовать Пилсудского. А дальше дела пошли совсем скверно.
Оставив далеко позади Збруч, Палий, очутившись на знакомых полях Подолии, с нетерпением ждал первых признаков встречной, всенародной волны. Ведь не раз петлюровские эмиссары заверяли Тютюнника, что здесь все созрело и ждет только малейшей искры. Ведь отдал же Тютюнник знаменитую директиву, требующую от петлюровского подполья жечь хлебные склады, сахарные заводы, спускать под откосы поезда, громить сельсоветы и комнезамы, уничтожать коммунистов, бить учителей, «продавшихся» большевикам.
Но вот отряд Палия движется дальше и дальше по исконной украинской земле, а в деревнях тихо, села не подымаются, хутора и те спят. Что-то не видно на высоких буграх и крутых косогорах огней сигнальных вех, не скачут из села в село по пыльным шляхам и проселкам горячие вестники войны, не катится над дремлющими полями веселый и тревожный гул церковных набатов Да, твои дела дрянь, и дела твоих хозяев, пославших
Особенно понизилось настроение у диверсантов 30 октября, когда посланный из Ярмолинец в разведку сотник Масловец вернулся и привез свежие советские газеты.
И пана полковника Палия, и пана поручика Шолина потрясла заметка «Ликвидация контрреволюционного заговора», опубликованная в газете КВО «Красная Армия» 29 октября 1921 года. В ней сообщалось, что по решению коллегии Особого отдела Киевского военного округа от 15 октября 1921 года приговорен к расстрелу бывший начдив 60-й, а потом комбриг Леонид Федорович Крючковский.
Поддерживая связь с атаманом Заболотным через Ипполиту Боронецкую, Крючковский предупреждал его о мероприятиях советского командования, передавал оперативные приказы. Предатель вел переговоры о переходе бригады на сторону Петлюры и снабжал банду перевязочными материалами.
Кроме Крючковского и чеботаревской шпионки Ипполиты Боронецкой, как сообщала газета, коллегия осудила на казнь: командира Яворского, готовившего продотряд к вооруженному выступлению и втянувшего в заговор трех красноармейцев бронепоезда; Ивана Ткача, осведомителя Особого отдела дивизии, «двойника», в доме которого встречались заговорщики; бывшего акцизного чиновника Антона Ганницкого, с помощью которого Крючковский пытался совершить побег; Василия Любченко — соучастника убийства комиссара бригады Абелиовича и других предателей.
Студенкину, Пригорову и Крымскому — красноармейцам бронепоезда — высшая мера заменялась штрафной ротой.
Особый отдел предупреждал, что всякая попытка с чьей бы то ни было стороны разложить Красную Армию будет караться по всем строгостям революционного времени.
Нет сомнения, что официальное сообщение Особого отдела, обнародованное в момент появления на территории Украины диверсантов, сильно подействовало на главарей банды и всех ее участников.
Как тут не упасть духом? Ведь бывший начдив Крючковский, он же атаман Крюк, по планам, выработанным там, за Збручем, должен был двинуться навстречу Палию с целой пехотной бригадой, продотрядом Яворского и с бронепоездом.
Да, в диверсионных планах Петлюры немаловажная роль отводилась Крюку-Крючковскому. Кто же он, этот проходимец, завербованный Ипполитой Боронецкой, который сменил высокое звание советского командира на позорную кличку петлюровского гайдамака?
Хулиган и мелкий воришка Ленька Крючковский торговал в Полтаве газетами. Попав на фронт в 1915 году, Крючковский, снедаемый честолюбием, лез из кожи вон, домогаясь чинов. В дни революции ему пришлось расстаться со штабс-капитанскими погонами, ради которых он не раз шел на верную смерть.
Бывший офицер Крючковский, призванный в Красную Армию, и здесь, стремясь сделать карьеру, отличался в боях. Но он был храбр лишь после солидной понюшки кокаину.
Все же ему удалось к осени 1920 года стать командиром 60-й дивизии. Вот тогда-то, во время ликвидации армии Петлюры, увлекшись Боронецкой, он, забыв о воинском долге, дал возможность желтоблакитникам захватить на время Деражню.
После этого Крючковского сняли с дивизии и перевели на бригаду. Считая себя обиженным, честолюбец без особых колебаний дал себя вовлечь в контрреволюционный заговор.