Трудно быть богатой
Шрифт:
При моем появлении мужчина оторвал взгляд от газеты, которую читал, отложил ее в сторону и внимательно меня оглядел, потом вежливо поздоровался. Голос удивительно напоминал голос Камиля. Я тоже поздоровалась, продолжая стоять у дверей.
— Что же не проходите, Ольга Викторовна? — спросил мужчина. — Садитесь, раз пожаловали. В ногах правды нет.
И он кивнул на кресло напротив себя.
Я прошла к указанному месту, но внезапно обернулась на шум за спиной. Двери закрывались сами собой. Ловушка захлопнулась? И как я не сообразила позвонить свекрови? Ведь телефон-то
Надежда, наверное, уже испсиховалась. И свекор тоже. Да и отец на даче пребывает в полном неведении. Хотя мужики, скорее всего, уже напились и спят. Хотя… Станет ли она из-за меня переживать? Что-то я много о себе возомнила. О внуках — да, станет. О Толике сейчас тоже, наверное, сокрушается…
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — тем временем говорил мужчина, но сам не встал, чтобы пододвинуть мне кресло.
— Вы — Мурат? — на всякий случай уточнила я.
— А вы сомневаетесь?
— Ну в общем… Простите, я не знаю вашего отчества.
— Аюпович. Но давайте без отчеств, Ольга. — Он стал серьезным. — Я знаю, что вас сюда привело.
— Где мои дети?! — спросила я, может, излишне резко. — И зачем вы меня усыпили?
Мурат не ответил, вместо этого извлек из кармана то ли рацию, то ли трубку сотового телефона (я не различаю их по виду) и сказал одно слово:
— Введите.
Не прошло и минуты (на протяжении которой я дважды повторяла свои вопросы, но безрезультатно), как двери с другой стороны зала распахнулись, и я ахнула. Два здоровенных типа в камуфляже не ввели, а втащили Сашу-Матвея. Под правым глазом у него синел огромный «фонарь», левый вообще заплыл. Из носа недавно шла кровь, и журналисту еще не дали умыться. Кровь заляпала рубашку на груди.
— Криминально-скандальная журналистика — вещь опасная, — сказал ни к кому не обращаясь Хабибуллин. — И наша городская знаменитость Матвей Голопопов понимает, что все, случившееся с ним, — издержки профессии. Правда, уважаемый?
— Прекратите над ним издеваться! — не смогла сдержаться я.
— Не надо, Оля, — тихо сказал Саша-Матвей, глядя на меня одним глазом. — Я знал, во что ввязываюсь.
— Вот видите, Оля, как мы с Матвеем прекрасно понимаем друг друга, — заметил Мурат. — Он вообще человек очень понятливый. Правда?
— Правда, — ничего не выражающим тоном ответил журналист.
Я чувствовала себя страшно неловко. Пока я валялась на белых шелковых простынях, Сашу избивали. А ведь он помогал мне. Он согласился мне помочь и поехал сюда вместе со мной…
— Не терзайтесь муками совести, Оля, — прерывая мои размышления послышался вкрадчивый голос Мурата. — Ведь вы сейчас думаете, что журналист рисковал из-за вас и ваших детей, жертвовал собой и все такое? Это не так. Он преследовал свои корыстные интересы. Хотел на чужом горбу в рай въехать. Так, кажется, говорят?
— Это у вас-то рай? — ехидно уточнила я.
— А разве нет? — поразился Хабибуллин. — Вам что-нибудь не понравилось?
Я предпочла смолчать.
— Ну так вот, — продолжал ворковать Хабибуллин. — Господин Голопопов прекрасно
— Да, — промычал журналист, которого продолжали держать за руки. Ой, так его же поддерживают, чтобы не упал, — внезапно поняла я. Как ему досталось, наверное!
— Но господин Голопопов посмел ее нарушить. Вернее, попытался. А я никому не позволяю нарушать свои права.
В голосе Мурата появились стальные нотки. Глаза нехорошо сверкнули. Точно также сверкали они и у Камиля… Мне стало не по себе. Куда я попала? Что меня тут ждет? Тем не менее я не смогла удержаться и спросила, как Хабибуллин догадался, что Саша-Матвей находится в машине?
— Аппаратура, — промычал журналист — ему трудно было говорить из-за разбитых губ. — Я не знал.
Мурат ухмыльнулся и пояснил, что «гирлянда», висящая над асфальтовой дорожкой, ведущей к особняку, начинена разнообразной техникой. Можно, например, определить, сколько человек находится в машине. Вернее, крупных живых организмов, исправился Хабибуллин. Например, если гость приедет с ротвейлером, аппаратура покажет, что в машине сидят двое. А тут я ехала одна, а аппаратура четко показала двоих. Аппаратура не ошибается.
Более того, специальный луч просвечивает нутро машины, снимок передается на соответствующий компьютер и оператор видит все, что находится внутри: оружие, видеокамеры, содержимое сумочек и портфелей. Даже до того, как оператор успел все рассмотреть в подробностях, аппаратура подает соответствующий звуковой сигнал, если в машине есть типы оружия, введенные в ее память. Именно поэтому охранники с автоматами и не проходили под «гирляндой».
— У нас было оружие? — искренне поразилась я.
— Было, Оля, было, — улыбнулся улыбкой удава Мурат. — Господин Голопопов готовился к штурму моего особняка.
Саша-Матвей поднял глаза на Мурата, но тут же снова опустил их в пол.
— Но зачем? — я с удивлением уставилась на своего приятеля.
Он молчал.
— Ответь женщине, — велел Хабибуллин.
— На всякий случай, — пробурчал Саша-Матвей.
— Два «калаша», «стечкин», три «макара» на всякий случай? — Хабибуллин расхохотался. Охранники последовали примеру шефа. — Расскажите это кому-нибудь другому, господин Голопопов. Кстати, вы, наверное, в курсе, что вам полагается за хранение такого арсенала? Вижу, что в курсе, — продолжал после короткой паузы Хабибуллин. — Вы с Уголовным кодексом знакомы не понаслышке. Так что, я думаю, мы с вами договоримся. Переночуете у меня, вообще думаю, поживете у меня пару деньков, а там посмотрим.
Затем Хабибуллин посмотрел на охранников и приказал:
— Уведите!
Молодцы, поддерживая Сашу-Матвея, исчезли, тихо прикрыв за собой дверь.
Я не знала, как мне себя вести, что думать и что делать. Наверное, лучшей тактикой будет послушать, что скажет сам Мурат, и дальше действовать по обстановке. Но на душе у меня было скверно. Мало ли что там говорит Хабибуллин. Но журналиста избили, а я… И что с моими детьми? С ними-то хоть ничего не случилось? Эти изверги с ними ничего не сделали?! И где они?!