Трудно быть богатой
Шрифт:
— На каком языке? — спросила я. Кстати, водитель прекрасно говорил по-русски.
— На русском, — он пожал плечами. — У нас многие говорят по-русски. И ваших тут много. Около восьмидесяти тысяч на семьсот тысяч населения. Я уже слышал, как они называют Кипр «наш русский остров».
Признаться, я ожидала опять увидеть что-нибудь или овальное, или шестиугольное, но вилла оказалась вполне обычным двухэтажным домиком: кухня, соединенная со столовой, и большая комната отдыха (или гостиная) с видом на море внизу (до пляжа было метров пятьдесят), четыре небольшие спальни наверху. Огромный трехкамерный холодильник в самом
Посуды тоже было в достатке. В огромном шкафу при входе нашла гидрокостюмы, акваланги и маски. Только детских не было. Дети в этом доме явно не жили: отсутствовали игрушки, надувные круги, «лебеди» и прочий инвентарь, который мы используем (или использовали раньше, пока дети были маленькие), отправляясь на пляж.
Я разместила детей в отдельных спальнях, и сама устроилась еще в одной.
Десять дней прошли просто отлично. Давно я так не отдыхала — да, пожалуй, никогда так не отдыхала. Днем мы ходили на пляж, где познакомились с несколькими русскими семьями. Дети играли со сверстниками, я вела неторопливые беседы с их мамашками, мужья которых являлись хозяевами соседних с нашей вилл. Судя по поведению теток, некоторые из них не так давно перешли в категорию «состоятельных людей» (или просто не смогли отделаться от старых привычек).
— Если еще раз пойдешь в воду, я тебя убью! — орала одна.
— Потонешь, если будешь заплывать далеко, а потом еще я добавлю! — орала вторая.
— Если немедленно не сожрешь виноград, я тебя придушу! — вторила третья.
Скорее всего, их счастливое детство прошло в коммуналках или рабочих общагах.
Я опасалась, что нас с детьми не будут принимать, как равных, и у моих от этого возникнут комплексы. Но все оказалось с точностью до наоборот. Более того, регулярное упоминание Витькой и Катькой «дяди Камиля», с которым они купаются и играют в мяч, тоже способствовало поднятию моего рейтинга. Наверняка всем было хорошо известно, кому принадлежит вилла, на которой мы обосновались. А отсутствие самого дяди Камиля воспринималось нормально: их мужья в это время тоже трудились — кто как умеет.
Иногда мы с соседками развлекались. Например, меня свозили в гости к русскому священнику из Рязани, которому вместе с попадьей (матушка явно недавно покинула подмостки кабаре) одна владелица трех магазинов на Арбате и четырех оффшоров на Кипре снимает квартиру в Лимассоле. Бизнесменше захотелось как-то выпендриться и она придумала: ни у кого на Кипре своего попа нет, а у нее будет, и выписала из родной Рязани.
Также мне показали отель, где в основном останавливаются наши депутаты, бизнесмены и опять же попы (почему-то последние тоже полюбили этот остров), мы зашли на территорию, осмотрели разноцветных рыб и потрясающие газоны и прочие изыски ландшафтного дизайна.
Вечерами дети ходили в гости, а я работала, чем удивляла мамашек, давно забывших, что это такое. Но мне сразу удалось внушить им всем, что я не просто тут прохлаждаюсь и определить границы общения.
Разговоры были однообразными и у меня, вообще-то, в России была совсем другая жизнь и другие проблемы. Тем более, что эта халява в скором времени
Компьютер стоял в отсеке гостиной, отделенный экраном. В нем я нашла только компьютерные игры. Никакой информации — не то что зашифрованной, а любой — в нем не хранилось.
За все дни мне никто ни разу не позвонил. Сама я один раз набрала номер собственной квартиры, надеясь застать отца или свекра, но они наверняка сидели безвылазно на даче, справедливо предполагая, что я при первой же возможности привезу им детей. А раз нас нет — значит, еще не вернулись.
Связываться с госпожой Багировой не было никакого желания. Интересно, что она думает о нашем исчезновении? А если к краже детей свекровь не имеет отношения? Тогда на наши поиски задействованы все, вплоть до милиции, хотя она их недолюбливает.
В среду второй недели по возвращении с пляжа я, наконец, сообразила позвонить Сергею Сергеевичу, знакомому милиционеру: я вроде бы обещала поставить его в известность, если куда-то уеду. Он несколько удивился, меня услышав.
— Нас не ищут? — решила я идти напролом.
— В смысле? — не понял майор.
— Я… я хотела вас предупредить, что с нами все в порядке. Со мной и детьми. И если кто-то подаст в розыск… Не надо нас искать. Я помню, что обещала вам сообщить, если мы куда-то уедем. Во мы и… Так получилось. И я не могла вас предупредить перед тем, как мы уезжали. Но… выбора у нас не было. Понимаете: нам надо было срочно уехать. В общем, я хочу, чтобы вы знали…
Сергей Сергеевич кашлянул, потом спросил, могу ли я ему сказать, где мы находимся. Я молчала какое-то время, потом взяла с него слово, что он никому этого не скажет, и продиктовала номер телефона на вилле, записанный на аппарате.
— Только пожалуйста, Сергей Сергеевич, никому…
— Да не бойтесь, Оля! Только скажите: вы верите тому человеку, у которого гостите?
— Не знаю… Я вообще не знаю, кому верить.
— А мне?
— Вам — верю. У вас в этом деле нет корыстного интереса.
Майор крякнул, а потом предложил мне хотя бы раз в день звонить ему и сообщать, что со мной все в порядке.
Например, в двенадцать дня.
— В двенадцать мы на пляже. Вечером, часов в шесть. По времени Питера. А вообще — лучше в девять, когда мы уже точно дома.
На том и порешили.
Вечером, когда дети смотрели телевизор, а я сидела за компьютером, прибежал московский мальчик, чей папа пару часов назад прилетел в гости, и сказал, что родители приглашают нас к себе.
— Мама, пошли! Хватит работать! — заканючили дети.
Я выключила компьютер и мы отправились к новым знакомым, проживавшим метрах в пятистах от нашей виллы.
Вечер прошел гораздо лучше, чем я предполагала. Муж моей новой знакомой оказался очень приличным человеком (может, его обычным занятием, конечно, и является прижигание паяльником и выпускание наружу мозгов несговорчивых клиентов, но я ведь об этом не знала?), да и при нем его супруга вела себя совсем по-другому. Дама казалась очень милой и благовоспитанной, сына не собиралась ни убивать, ни душить, ни топить. Мужа гладила то по руке, то по шее сзади, изображая из себя этакую ласковую кошечку.