Трудно быть богатой
Шрифт:
— Когда уложишь детей, спустись вниз.
Он ждал меня в холле и на мой вопросительный взгляд заявил абсолютно серьезным тоном:
— Мне нужно, чтобы ты сейчас проехала со мной в одно место.
От улыбок, которыми он одаривал моих детей, не осталось и следа. Сейчас он был взрослым мужчиной, а не пацаном, гонявшим на пляже мяч.
У меня опять все похолодело внутри. Он хочет меня убить? Он повезет меня к Виталию Суворову, чтобы тот в каком-нибудь закутке воткнул в меня нож? Для расправы не подходит оживленное место, где полно туристов. И не стоит
— Что с тобой? — спросил Камиль, который не мог не заметить, как изменилось мое лицо.
— Ты хочешь меня убить? — прошептала я.
— Да тебе лечиться надо! — он с трудом сдержался, чтобы не заорать в полный голос. Мы опять шипели друг на друга, чтобы не разбудить детей, поэтому в очередной раз не могли в полной мере выпустить поднакопившиеся эмоции. Скандал вновь получался какой-то куцый.
— Куда ты собираешься меня везти? — уже более спокойно спросила я, ожидая услышать все, что угодно, кроме того, что услышала.
— В банк.
— В банк?! — переспросила я.
— А что тут такого? Кстати, возьми паспорт.
— Зачем?
— Денег хочешь?
Я непонимающе посмотрела на него. Камиль пояснил, что он намерен при моей помощи снять деньги с одного счета, а потом перекинуть их на два других: свой и мой, который мы сегодня откроем.
Я ничего не понимала.
— Как ты собираешься при моей помощи снимать деньги? Ты хотел сказать: ограбить банк?
— Нет, я намерен снимать свои деньги со своего счета и платить тебе за помощь. Десять тысяч долларов. Они тут же переводятся тебе на счет. Можешь потом перекинуть их в любую страну. Только в нашу не советую.
— Что требуется от меня? Держать кассира на мушке? Стоять на шухере? Сидеть в автомобиле с заведенным мотором?
Камиль искренне расхохотался.
— За кого ты меня принимаешь, детка?
«Я еще не определилась», — хотелось ответить мне, но я сдержалась и промолчала.
Хабибуллин вновь стал серьезным.
— От тебя требуется подпись. Это все.
— И молчание? Или мое вечное молчание обеспечит Виталий Суворов? Это он здесь был прошлой ночью?
Камиль застыл на месте, а потом долго и неотрывно смотрел на меня. Наконец спросил:
— Откуда ты знаешь про Виталика?
— Что он здесь делал прошлой ночью?
— Он не был здесь прошлой ночью! — Камиль в ярости стукнул кулаком по стене.
— Врешь! — теперь уже я не могла успокоиться. — Он скрывался в шкафу в Витьки ной комнате. Он потерял там пуговицу. Обычную, не беспокойся. Без микрофильмов. И он оставил шкаф не закрытым, а я всегда закрываю шкафы. И ночью ты ведь не просто так выходил, правда? Наверное, его провожал? И в Пафос мы не просто так ездили.
— Ты видела его в Пафосе? — устало спросил Камиль.
Я кивнула.
— Оля, — Камиль потер лицо, — зачем ты лезешь куда тебя не просят? Ты в самом деле такая идиотка или притворяешься? Ведь это же не игра. А у тебя дети. Ты о них хотя бы думаешь?
— Как раз о них я все время
Не в силах больше сдерживаться, я разревелась. Камиль обнял меня, прижал к себе.
— Так можешь или нет? — наконец я подняла на него зареванные глаза.
— Я могу поклясться памятью своей матери, что я сам не буду убивать ни тебя, ни твоих детей.
— А Виталий?
— О, Аллах, да Виталий наверное даже не помнит о твоем существовании! Какое ему до тебя дело? У него своих забот полон рот. Он объявлен в розыск в шести странах. Ты-то ему зачем? Тем более твои дети.
— Но почему тогда ты сказал, что ты сам не будешь нас убивать? А другие?
Камиль пробормотал себе под нос какую-то фразу, которую я могла истолковать лишь как не очень лестную характеристику своей особы.
— Ты не понимаешь, что я не могу говорить за других людей? Я могу говорить только за себя. И говорю. Если ты помнишь, есть еще мой отец, твой бывший муж, твоя бывшая свекровь и кое-какие другие люди. Все они вполне могут желать твоей смерти.
— Почему?
— А это ты у них спрашивай, детка. У моего отца, например. Зачем он отправил тебя сюда? Да я вчера чуть дара речи не лишился, когда увидел тебя здесь! Благотворительность ему не свойственна. Если он с тобой даже не спал и, судя по твоим словам, не собирается, зачем было на тебя тратиться? Зачем он все это сделал? Оля, ты его плохо знаешь, а я знаю даже слишком хорошо… Ты хоть не подписывала никаких бумаг?
— У твоего отца? Нет.
— И он велел тебе ждать его звонка?
Я кивнула.
— Ну жди-жди, — Камиль усмехнулся.
— Что мне делать?!
— Ты взрослый человек. И еще отвечаешь за двоих детей. Решать тебе. Я не могу принять за тебя решение, детка. Никто не может. Каждый должен прожить свою жизнь сам.
Я молчала. Камиль продолжал осторожно и бережно прижимать меня к себе.
— Что ты предлагаешь? — наконец тихо спросила я.
— Ты подписываешь одну бумагу и получаешь за это десять тысяч долларов. Сразу же. Можешь наличными. Можешь оставить на счету. Счет тебе откроют в банке, в который мы поедем. Могу помочь. Можешь обойтись без меня. Там есть люди, говорящие по-русски. Можем сразу же поехать в другой банк. Как захочешь.
— Что за бумага?
— Прочитаешь. Ты, кстати, читаешь по-английски?
— Со словарем.
Глава 25
Камиль предложил мне переодеться, а осматривая мой гардероб, хмыкнул, но выбрал наиболее строгое летнее платье (из того что имелось), сам он тоже переоделся и выглядел теперь очень даже презентабельно в белом летнем костюме — ну, прямо Остап Бендер, достойный сын лейтенанта Шмидта. В руках он держал черный узкий кейс, который мне уже довелось видеть у него в сумке.