Трудно быть богом. Хищные вещи века
Шрифт:
— А какова была цель этого перемещения?
— Обстоятельства вынудили меня покинуть Эстор.Я искал столицу,сравнимую по блеску со столицей метрополии.
По рукам побежали,наконец,огненные мурашки. Румата терпеливо и настойчиво продолжал массировать распухшие кисти.
— А все-таки, что же это были за обстоятельства? — спросил дон Рэба.
— Я убил на дуэли члена августейшей семьи.
— Вот как? Кого же именно?
— Молодого герцога Экину.
— В чем причина дуэли?
— Женщина,- коротко сказал
У него появилось ощущение, что все эти вопросы ничего не значат. Что это такая же игра, как и обсуждение способа казни. Все трое чего-то ждут. Я жду, когда у меня отойдут руки. Брат Аба- дурак- ждет, когда ему на колени посыплется золото из родовой сокровищницы дона Руматы. Дон Рэба тоже чего-то ждет… Но монахи, монахи! Откуда во дворце монахи? Да еще такие умелые бойкие ребята?…
— Имя женщины?
Ну и вопросы, подумал Румата. Глупее не придумаешь. Попробую-ка я их расшевелить…
— Дона Рита, — ответил он.
— Не ожидал, что вы ответите. Благодарю вас…
— Всегда готов к услугам.
Дон Рэба поклонился.
— Вам приходилось бывать в Ирукане?
— Нет.
— Вы уверены?
— Вы тоже.
— Мы хотим правды!- наставительно сказал дон Рэба. Брат Аба покивал.
— Одной только правды!
— Ага,- сказал Румата.- А мне показалось…- Он замолчал.
— Что вам показалось?
— Мне показалось, что вы главным образом хотите прибрать к рукам мое родовое имущество.Решительно не представляю себе, дон Рэба, каким образом вы надеетесь его получить?
— А дарственная? А дарственная? — вскричал брат Аба.
Румата засмеялся как можно более нагло.
— Ты дурак, брат Аба, или как тебя там… Сразу видно, что ты лавочник. Тебе что, неизвестно, что майорат не подлежит передаче в чужие руки?
Было видно, что брат Аба здорово рассвирепел, но сдерживается.
— Вам не следует разговаривать в таком тоне,- мягко сказал дон Рэба.
— Вы хотите правды?- возразил Румата. — Вот вам правда, истинная правда и только правда: брат Аба- дурак и лавочник.
Однако брат Аба уже овладел собой.
— Мне кажется,мы отвлеклись,- сказал он с улыбкой.- Как вы полагаете, дон Рэба?
— Вы,как всегда,правы,- сказал дон Рэба.-Благородный дон, а не приходилось ли вам бывать в Соане?
— Я был в Соане.
— С какой целью?
— Посетить Академию наук.
— Странная цель для молодого человека вашего положения.
— Мой каприз.
— А знакомы ли вы с генеральным судьей Соана доном Кондором?
Румата насторожился.
— Это старинный друг нашей семьи.
— Благороднейший человек, не правда ли?
— Весьма почтенная личность.
— А вам известно, что дон Кондор участник заговора против его величества?
Румата задрал подбородок.
— Зарубите на носу, дон Рэба,- сказал он высокомерно.- Для нас, коренного дворянства метрополии, все эти Соаны
Дон Рэба задумчиво глядел на него.
— Вы богаты?
— Я мог бы скупить весь Арканар, но меня не интересуют помойки…
Дон Рэба вздохнул.
— Мое сердце обливается кровью, сказал он.- Обрубить столь славный росток столь славного рода!… Это было бы преступлением, если бы не вызывалось государственной необходимостью.
— Поменьше думайте о государственной необходимости,- сказал Румата,- и побольше думайте о собственной шкуре.
— Вы правы,- сказал дон Рэба и щелкнул пальцами.
Румата быстро напряг и вновь распустил мышцы.Кажется, тело работало. Из-за портьеры снова выскочили трое монахов. Все с той же неуловимой быстротой и точностью, свидетельствующими об огромном опыте, они сомкнулись вокруг еще продолжавшего умильно улыбаться брата Аба, схватили его и завернули руки за спину.
— Ой-ей-ей-ей!…- завопил брат Аба. Толстое лицо его исказилось от боли.
— Скорее, скорее, не задерживайтесь! — брезгливо сказал дон Рэба.
Толстяк бешено упирался, пока его тащили за портьеры. Слышно было, как он кричит и взвизгивает, затем он вдруг заорал жутким, неузнаваемым голосом и сразу затих.Дон Рэба встал и осторожно разрядил арбалет. Румата ошарашенно следил за ним.
Дон Рэба прохаживался по комнате,задумчиво почесывая спину арбалетной стрелой. «Хорошо, хорошо,- бормотал он почти нежно.- Прелестно!…» Он словно забыл про Румату.Шаги его все убыстрялись, он помахивал на ходу стрелой, как дирижерской палочкой. Потом он вдруг резко остановился за столом, отшвырнул стрелу, осторожно сел и сказал, улыбаясь во все лицо:
— Как я их, а?…Никто и не пикнул!…У вас, я думаю, так не могут…
Румата молчал.
— Да-а…-протянул дон Рэба мечтательно.-Хорошо!Ну что ж,а теперь поговорим, дон Румата… А может быть, не Румата?… И, может быть, даже и не дон? А?…
Румата промолчал, с интересом его разглядывая. Бледненький, с красными жилками на носу, весь трясется от возбуждения, так и хочется ему закричать, хлопая в ладоши: «А я знаю!А я знаю!» А ведь ничего ты не знаешь, сукин сын. А узнаешь, так не поверишь. Ну, говори, я слушаю.
— Я вас слушаю, — сказал он.
— Вы не дон Румата,- объявил дон Рэба.- Вы самозванец.- Он строго смотрел на Румату. — Румата Эсторский умер пять лет назад и лежит в фамильном склепе своего рода. И святые давно упокоили его мятежную и, прямо скажем, не очень чистую душу. Вы как, сами признаетесь, или вам помочь?
— Сам признаюсь,- сказал Румата.- Меня зовут Румата Эсторский, и я не привык, чтобы в моих словах сомневались.
Попробую-ка я тебя немножко рассердить, подумал он. Бок болит, а то бы я тебя поводил за салом.