Трудное дело
Шрифт:
Справа, в уголке, светится неприметная синяя табличка: «Отделение милиции». Она светится вечером. Она будет светиться и тогда, когда погаснет красная буква «М», прошелестит последний троллейбус. И так до утра, каждую ночь. Здесь, в транспортном отделении милиции, сотрудники бодрствуют круглые сутки. Штаб отделения — комната дежурного. Она не очень-то просторна, но кажется еще меньше из-за деревянного барьера, перегородившего ее надвое.
По одну сторону, там, где то и дело хлопает входная дверь, вдоль стены плотно друг к другу установлены деревянные полированные диваны. По другую сторону —
— Ну, и что такого? Ничего особенного. Поможем.
Но майор берет трубку селектора:
— Дежурный майор Скворцов слушает.
Видимо, то, что говорится на другом конце провода, ему не нравится. Он хмурится, подвигает к себе толстый журнал и начинает что-то быстро записывать. Потом кладет ручку и опять слушает.
К майору подходит молоденький лейтенант. Он только что окончил длинную и нудную беседу с гражданином, у которого синевой заплыл глаз. У гражданина вид умиротворенный: ответил на вопросы и тем выполнил свой гражданский долг.
— Протокол составлен, товарищ майор. Подпишите. Оформляем по мелкому хулиганству.
Дежурный, не отрывая от уха трубки, пробегает глазами протокол и ставит на нем размашистую подпись.
Открывается дверь. Сначала появляются двое. Один высокий, тощий, в ослепительно белом халате, хмуро массирует левой рукой правую, другой — в белой куртке с ржавыми пятнами, придерживает пухлую щеку. За ними входит щеголеватый сержант. Четко вскинув руку к козырьку, докладывает:
— Товарищ дежурный, подрались два работника вагона-ресторана. Оба нетрезвы. Ругались нецензурными словами.
Майор машет рукой в сторону свободного дивана, а сам еще крепче прижимает к уху телефонную трубку:
— Хорошо. Вас понял. Сейчас высылаю наряд.
Трубка возвращается на место.
— Петров!
Из соседней комнаты мгновенно появляется сержант Петров.
— На третью платформу...
Майор отдает приказание, а сам косит краем глаза в угол налево. Там на диванчике сидят двое. Один в стеганом халате и черной с затейливым белым орнаментом тюбетейке, другой — в добротном коричневом костюме. У обоих на дочерна загорелых лицах застыло выражение полной растерянности. Минут десять назад они пришли сюда и сразу так и уселись в уголке. Майор невольно улыбается: да, непривычному человеку здесь трудновато.
Снова подходит старшина. Быстро разобран конфликт между работниками общественного питания. Их уводят в комнату задержанных. Завтра утром они отправятся в народный суд.
Майор встает из-за стола
— Подойдите, пожалуйста, товарищи. Слушаю вас.
Тот, что в тюбетейке, проводит рукой по редкой бороде и, сокрушенно качая головой, осторожно начинает:
— Беда у нас, товарищ начальник. Плохой человек ограбил.
Его спутник помоложе вспыхивает и горячо перебивает:
— Зачем говоришь — ограбили. Сами деньги, ишаки глупые, отдали! Вот как! Да!
Майор подвигает стопку бумаги и успокаивающе поднимает руку.
— Не горячитесь, граждане. Присаживайтесь. И, пожалуйста, по порядочку.
В
У одного из прилавков, там, где вывешиваются номера счастливчиков, дождавшихся своей очереди приобрести автомобиль, особенно оживленно. Но публика здесь делится в основном на две категории. Одни радостные — у этих очередь или уже подошла, или вот-вот подойдет. Другие грустные — им придется еще подождать.
Хайдар Н. и Пулат Г. по всем признакам не относились ни к какой категории покупателей. Не было у них очередного номера. Просто и тому и другому очень хотелось купить автомобиль. Именно для этого и приехали они из далекого Узбекистана. Но как ни упрашивали они «счастливчиков» уступить за «вознаграждение» свои номера — соблазнить никого не удалось.
Хайдар посмотрел на Пулата и развел руками. Пулат сокрушенно покивал головой.
— Что будем делать?
Хайдар задумчиво провел рукой вдоль бороды и решил:
— Искать будем. Свет не без добрых людей.
Друзьям было ясно: надеяться можно только на чудо. И оно явилось в лице вынырнувшего из толпы незнакомца.
— Значит, прокол, как говорят шоферы? — полуутвердительно, полувопросительно заметил стоявший рядом среднего роста человек в зеленоватом плаще. Хайдар и Пулат дружно кивнули, со вновь вспыхнувшей надеждой вглядываясь в физиономию незнакомца. Черные яркие глаза, три золотых зуба в верхней челюсти, каждая морщинка его лица светились сочувствием.
— Какую же машину вам хотелось бы?
— «Волгу», — простонали земляки. — Две «Волги».
— Две многовато будет.
Покупатели согласились — действительно многовато. Но что поделаешь, если очень хочется.
— Если очень хочется, ничего не поделаешь. Помочь, конечно, можно бы... Да, не знаю...
Наступила короткая пауза. Автолюбители замерли.
— Есть один знакомый. Но сумеет ли он? Все-таки две машины — не одна. Впрочем, ладно, чего там, познакомлю.
Хайдар и Пулат без задержки полезли в карманы.
— Нет, нет, не сейчас, — остановил их незнакомец. — Так дела не делаются. Ох, и наивные же вы люди. Вот познакомлю — тогда и отблагодарите. Но учтите, человек, к которому мы пойдем, ответственный работник, так что поменьше болтайте.
Договорились встретиться назавтра у входа в большое серое здание. Здесь, в Госплане РСФСР, по словам нового знакомого, занимал крупный пост будущий благодетель.
Каждого, кто приезжает в Москву впервые издалека, она ошеломит, закружит. Нескончаемый поток автомобилей, лишь изредка прерываемый красным сигналом светофора, толпы пешеходов, вечно куда-то спешащих мимо многоэтажных громад домов и ярких витрин, — все это непривычно, слишком шумно для человека, приехавшего из далекого, тихого аула.