Трудный поиск. Глухое дело

Ланской Марк Зосимович

Вполне естественно, что Антошка относится к нему с нежностью, и улыбается ему ласково, и ведет себя с ним как с близким человеком. Ведь она выросла на его глазах. Он был ее старшим братом, которого она обнимала при встрече, кому доверяла свои тайны, с кем делилась радостью. Как же ей вести себя иначе? Может быть, она сама запуталась и не может разобраться в своих чувствах? Так это же так просто распутать... Глупости, ей такое и в голову прийти не могло.

— Как твой Гена? — спросила она.

— Завтра суд.

— Посадят?

—

Не думаю.

— Ты доволен?

— Да.

— Ты куда идешь?

Анатолию не хотелось говорить ей, что он живет в общежитии. Хотя Ольга Васильевна уже в курсе событий и Антошка, наверно, тоже знает.

— Мне еще нужно зайти в одно место.

— А потом?

— Что потом?

— Куда пойдешь?

— Ты какие-то странные вопросы задаешь. Потом, потом... Потом пойду к себе спать.

Антошка посмотрела на него сбоку, даже вытянула вперед голову, чтобы увидеть все его лицо, и замолчала. Рука ее вздрогнула.

— Когда уезжаешь в экспедицию? — спросил Анатолий.

Антошка не ответила. Анатолий остановился, повернул ее лицом к себе, поднял обеими руками ее опущенную голову.

— Ты чего?

Антошка послушно держала закинутую голову в его ладонях. Глаза смотрели страдальчески. Сжатые губы дрожали.

— Что с тобой, Антоша?

— Ничего, — сказала она, освободившись, и снова взяла его под руку.

— Ты мне загадок не задавай, и без того тошно, — сердито сказал Анатолий.

— Пойдем к нам, Толя, — чуть слышно сказала Антошка.

— Поздно, Антоша, завтра постараюсь выбраться пораньше.

— Совсем пойдем.

— Как это совсем?

— Там тебе плохо. Будешь у нас жить.

«Вот оно что, — обрадовался Анатолий, — это она из жалости считает меня бездомным и прибежала на помощь. Ольга Васильевна прислала или сама додумалась?»

— Спасибо, милая, зачем я вас буду стеснять? У меня в общежитии вполне терпимые условия.

— Ты нас совсем не стеснишь. Мы будем так рады. И мама...

— Ни к чему это, совсем ни к чему. Спасибо тебе и маме за приглашение, но поверь, что мне так удобнее. И от работы близко. И это ненадолго.

— А потом?

— Опять «потом». Потом мы переедем с Катей в свою комнату.

Антошка всхлипнула, быстро-быстро достала из сумки платочек.

— Ты плачешь или сморкаешься?

Антошка долго вытирала нос, глотала слезы, чтобы не мешали говорить.

— Она тебя не любит.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю. Она плохая, она тебя не любит.

— Ну, Антошка, это ты уж вовсе глупости говоришь. Мы с ней любим друг друга, и все у нас наладится.

Он уже догадывался, что слезы не от сочувствия к его бездомности, но еще надеялся, что ошибается. Опять остановился, хотел посмотреть ей в глаза. Но она не далась, отвернулась, потянула вперед. Свободной рукой Анатолий погладил ее пальцы.

— Скажи... Это ты хочешь, чтобы я жил у вас, или мама?

— И мама.

— Но прежде всего — ты?

— Я.

— Интересно, — сказал

он, не зная, как подступиться к решающему вопросу. — И как ты себе это мыслишь?

— Ничего я не хочу мыслить. Я думала... ты меня любишь.

— Конечно же люблю. И тебя люблю, и маму.

— А я тебя люблю не так, как маму.

Больше спрашивать было не о чем. В одном Катя оказалась права. Антошка в него влюблена, страдает по его вине. Его охватило чувство растерянности, и жалость к этой девушке, и страх за нее.

— Антоша... Ты заблуждаешься. Ты одно чувство приняла за другое. Ты мне тоже дорога, как самый близкий человек, но... понимаешь, это другое. Ты слышишь меня?

Антошка шла как слепая, цепко держась за его руку.

— Все это тебе кажется. Ты еще полюбишь по-настоящему — молодого, веселого. Какой я для тебя муж? Смех один.

— Перестань, — прошептала она.

— Я серьезно. Все это у тебя пройдет. Помнишь стихи: «...Как с белых яблонь дым»? Вот так и пройдет. Выбрось все эти пустяки из головы.

Анатолий сам с отвращением прислушивался к своим словам. Он смотрел на ее спутавшиеся волосы, на тонкие перекладинки ключиц, и чувство жалости к ней все росло. Если бы он знал!.. А что изменилось бы?

Они сидели на пустом бульваре. Случайные прохожие как будто догадывались, что им нельзя мешать, и скорым шагом обходили их скамью. Анатолий продолжал говорить, сам себе не веря.

— Ты уедешь в экспедицию и вернешься другой. И все будет хорошо, вот увидишь.

Антошка слушала, сжав на коленках руки, глядя куда-то мимо него, не отвечая ни слова.

— Давай забудем этот разговор. Будь мне сестрой, как прежде. Ладно?

Антошка вскочила и уже на бегу крикнула:

— Не хочу!

Она бежала, как будто боялась, что он станет догонять ее своими пустыми словами. Анатолий следил за ней, пока она не скрылась в толпе.

ГЛУХОЕ ДЕЛО

1

С начальником районного уголовного розыска Колесников встречаться не собирался. Приехав в Лихово, он хотел сразу пересесть в автобус, чтобы в тот же день начать работать в Алферовке. Но кто-то сказал ему, что Лукин сам партизанил в этих местах, и он решил задержаться.

Затейливая, с завитушками подпись Лукина красовалась под многими документами дознания. Колесников познакомился с ней еще у себя, в областной прокуратуре, когда сидел над разбухшими папками, с раздражением перелистывал сотни никому не нужных страниц и удивлялся, как обрастает бумагами всякое дело, даже когда оно ни на шаг не продвигается вперед. Никаких заочных симпатий владелец красивой подписи у него не вызывал. Впечатление от работы местных органов расследования было самое безотрадное. Оставалось только дивиться, как умудрились районные криминалисты запутать такое простое дело.