Трудный поиск. Глухое дело
Шрифт:
Колесников впервые попал в эту деревню, похожую на многие другие, где ему приходилось бывать. Он присматривался к ней глазами стороннего наблюдателя. Еще в поезде пришло к нему обычное для командировки чувство высвобождения от служебной лямки. Служба продолжалась, но теперь он один был хозяином своего времени. Важен был только результат его деятельности — то последнее заключение, которое он положит на стол своему начальнику. А как он придет к этому результату, сколько часов будет работать в день, никого не касалось.
Можно
3
Похоже было, что Сударев подвернулся случайно. Председатель колхоза, человек в Алферовке новый, встретил следователя из области с открытым беспокойством. Но когда узнал, что Колесникова интересует происшествие давнее, не имеющее прямого отношения к колхозным делам, повеселел. В это время и приоткрыл дверь Сударев. Он заглянул, увидел постороннего и, не торопясь, подался назад.
Председатель обрадовался ему и крикнул:
— Заходи, Иван Лукич! — И, обратившись к Колесникову, добавил: — Вот это будет для вас полезный человек — старожил и секретарь нашей парторганизации. — И снова к Судареву: — Знакомься, Иван Лукич, товарищ из областной прокуратуры. Окажи содействие.
Познакомив их, председатель не стал задерживаться в кабинете. Сударев сел на председательское место, сложил на столе увесистые руки и уставился на Колесникова с простодушным ожиданием. На правой руке у него не хватало трех средних пальцев. Кожа на старой ране хотя и загрубела, но местами сохранились розоватые следы хирургических швов.
Не только по этой беспалой руке догадался Колесников, что перед ним бывалый солдат, испытавший все, что можно испытать на войне. Сударев явно оберегал свою гвардейскую выправку и опрятность. Даже аккуратно подстриженные седоватые усы на чисто выбритом лице выглядели ухоженными для парадного смотра.
Услыхав, какое дело привело следователя в Алферовку, Сударев удивился.
— Заново? Ездили тут, разбирались.
— Плохо разбирались, Иван Лукич, — наставительно сказал Колесников. — Разве можно такое преступление оставить нераскрытым?
Сударев возился в кармане, доставая пачку папирос. В его молчании Колесникову почудилось недовольство.
— Бывают такие дела, — объяснил он, — которые сразу не поддаются. Иногда следствие годами тянется. Но вы не беспокойтесь, убийство в Алферовке мы раскроем. А вам, конечно, неуютно жить, когда рядом ходит неразоблаченный преступник.
— Уютности мало, — согласился
— И это узнаем. Главное, выйти на след, найти свидетелей, улики. А поймать — поймаем. Это не проблема.
— Не проблема, — задумчиво повторил Сударев, по-прежнему вглядываясь в следователя.
— Я рассчитываю на помощь общественности, в первую очередь — коммунистов. Может быть, потребуется собрать колхозников.
Сударев предложил Колесникову папиросу.
— Спасибо, не курю.
Ответ Судареву не понравился. Смягчая улыбкой грубоватость слов, он сказал:
— У нас говорят: кто не любит табачок, тот хреновый мужичок. — И, чтобы предупредить возможную обиду, добавил: — Шутят, понятно.
— И моя бабушка шутила-приговаривала: затянись табачком — станешь круглым дурачком.
Оба посмеялись, Сударев даже громче Колесникова.
— А вы устроились в смысле ночлега?
— Мне председатель обещал тут комнатку для работы.
— То — для работы. А спать? А пить-есть надо? У нас еще гостиниц не завели. И в ресторанах нехватка.
— Найду добрых людей.
Сударев потрогал усы одиноким мизинцем и, будто пересилив колебание, предложил:
— А чего их искать! Прошу ко мне.
Заглянув в блокнот, Колесников сказал:
— Спасибо, но не хотелось бы вас стеснять. Мне рекомендовали обратиться к Даеву, отставнику. Есть у вас такой?
Сударев сразу согласился.
— Можно к Даеву Петру Савельичу, можно. У него места хватит.
Из правления вышли вместе. На крыльце Сударев остановился в нерешительности.
— Мне бы до коровника дойти. Всего и делов минут на десять. А оттуда к Даеву. Познакомлю вас с хозяином, отдышитесь с дороги... Пройдемте, тут близко.
— С удовольствием, — искренне сказал Колесников.
Они прошли до конца улицы и свернули на полевую дорогу.
Колесников, как всегда, когда приходилось бывать в деревне, дышал глубоко, со вкусом, задерживая в груди каждый глоток воздуха. Всю жизнь проживший в городе, он не знал названия трав и цветов, но стеснялся выдать свое незнание наивными вопросами. Он молча радовался свежести неведомых запахов и тому ощущению полной раскованности, которое приходило под огромным, растянутым во все стороны небесным пологом.
Сударев шагал впереди, чем-то озабоченный, не глядя по сторонам. Был он пониже Колесникова, но спину и голову держал как по отвесу и потому казался рослее сутуловатого следователя. Дорога вела прямо к видневшимся вдали скотным дворам, однако Сударев вдруг свернул на узкую тропинку, тянувшуюся к небольшой, по-осеннему нарядной рощице.
Когда подошли поближе, Колесников увидел старые, покосившиеся кресты, безымянные холмики, осевшие под тяжестью годов, и кой-где хозяйственно огороженные недавние могилы.