Трудовые будни барышни-попаданки 4
Шрифт:
— Потому что это я все придумала! Это я попросила… нет, приказала Павлуше готовить запасы и корабль, сама приказала ему составить список команды. Сама привела его ночью в мастерскую. А он только делал. И мальчиками командовал.
Сначала Лизонька чуть не кричала сквозь слезы, но потом стала говорить отчетливей и тише. Будто, перечисляя свои дела, наконец-то осознала, что натворила.
— А если виновата во всем ты, что надо сказать Павлуше?
— Павел, прости меня за то, что я тебе приказывала, за то, что заставляла…
Разрыдалась
Потом объясню ей, что такое манипуляция, почему нельзя использовать втемную дорогих тебе людей, да и вообще никаких не надо, если это не разбойники с большой дороги. Но самое главное в этой истории дочка поняла сама.
Внезапно Лизонька отстранилась от Павлуши, взглянула на меня со страхом.
— А как же Антоша?
— Антону в этой истории хуже всего, — спокойно сказала я. — Он сообщил мне письмом о вашей затее и сам себя приговорил к отчислению и изгнанию.
Кстати, оформлена ли ему вольная по всем правилам? Ведь он, в отличие от Павла, изначально мой крепостной? Или оформлена, но лежит у меня в конторе и он фактически беглый? Тоже мне, рыцарь от сохи — письмо написал, за одежду извинился, а насчет документов не подумал.
— Так это он выдал… — начал Павлуша, но Лизонька не дала ему договорить.
— Я перед Антошей тоже виновата! Маменька, его надо найти и вернуть! А ты, Павлуша, если меня простил, тогда и его прости!
Павел что-то пробурчал. А я наконец-то обняла дочку.
— Найдем его, милая. Михаил Федорович за это возьмется, а папа всегда отыщет. Самые лучшие полицейские и самые лучшие воры будут его искать.
— И Зефирку попросим?
Псина тотчас положила лапы на плечи дочке в знак согласия.
Потом начались тяжелые ночные работы — разгрузка тайного склада несостоявшейся экспедиции. Я тихо вздыхала, удерживая себя и от ругачек, и от восхищений. Наверное, так тюремная охрана исследует тоннель, прорытый заключенными из камеры, с вентиляцией, электроосвещением, разве что не с дизельной дрезиной.
Шкаф с Лизонькиными вещами закрывал стеллаж, заполненный похищенным имуществом. Также был дополнительный склад в мастерской, с канатами и полотнищами — каждому пароходу полагалось парусное вооружение, с керосином для ламп и прочим багажом, непригодным для хранения в комнате.
Возле мастерской встретили Настю с супругом Иваном — он возвращался из ночного караула. Я посулила ему премию и попросила помочь Павлуше в переноске тяжестей.
Когда работа была окончена, Настя с супругом ушли, а Лизонька удалилась с Зефиркой для собачьего моциона, я спросила Павлушу:
— Ты-то сам хотел помочь грекам? Или только потому, что Елизавета попросила?
— Она мне рассказывала, как это несправедливо: древний народ, создал искусство и науку, винт изобрел, который
— А ребята из команды, они тоже так думали?
— Нет, — виновато сказал мальчик. — Что-то слышали про Грецию. Но для них главное было, что я приказываю, они привыкли мне подчиняться. И не верили, что юная барыня может такое задумать без вашего согласия.
И окончательно уставился на мокрую траву. А я пожалела, что выбросила все прутья. Ладно, курице все сказано.
— Павел, извинись перед ребятами. Особенно перед Михайловым, когда вернется. А сейчас — спать. Погоди, есть во что переодеться, чтобы в мокром не лечь? Хорошо. И больше не смей в такой дождь гулять без капюшона!
Павлуша чуть не рассмеялся и умчался по темной аллее. А я вздохнула, потому как в голову пришел очень знакомый исторический сюжет. И не из давнего прошлого, увы, а из ближайшего будущего. Следующего, 1825 года.
Вот точно так же, такие Лизоньки из молодых гвардейских офицеров и чиновников в общем-то справедливо недовольны самодержавием: не проводит реформ, не отменяет крепостное право, просто жестоко во множестве бытовых проявлений. И когда возникнет династическая путаница — цесаревич Константин не хочет править, царевич Николай не решается взять корону, вот тогда-то они и выступят, благодаря Павлушам — офицерам попроще, очарованным разговорами о свободе, хотя до конца не понимающим, в чем смысл всей затеи. А уж «Павлуши» увлекут солдат, верящих, что начальство не ошибается.
И начнется путешествие на Сенатскую. Кто-то поплывет до конца, до картечных залпов и Сибири. А кто-то спрыгнет за борт, обвинит себя в иудином грехе и разобьет голову о стены каземата. Не помню фамилии, но и такие судьбы были. Обманщики, обманутые — все ради благой цели. Царевич же Николай станет царем, и у него до последнего дня правления перед глазами — мятежная площадь. Будут технические прогрессы, улучшения законодательства и жесточайший прессинг любого вольнодумства.
И мне надо с этим что-то делать. Минус — я слабая, что делать, не знаю. Плюс — год впереди…
Из-за этой истории ни я, ни Лизонька не ужинали. Поэтому глубокой ночью попили чай с пирогом и еще раз поговорили как два усталых человека. Надеюсь, я достучалась: объяснила, что хорошие дела нельзя начинать с обмана. И нельзя манипулировать людьми, особенно теми, кто тебе дорог.
Кажется, дочка поняла, хотя последняя часть беседы напоминала сеанс сонной психотерапии. Пришлось взять под ручку, отвести в постель. Зефирка бежала рядом, держа в зубах калошу, упавшую с ноги.
Перед тем как лечь самой, вернулась в кабинет. Положила в сейф деньги, так и лежавшие на столе, а рекомендательное письмо для Павла Волгина порвала. Закрывая кабинет, облегченно вздохнула…