Труды. Джордано Бруно
Шрифт:
Корибант. Добавь со своей стороны: “но надеется на силу и ноги ослицы и ее родного осленка”.
Саулино. Однако, желая показать вам, что только благодаря ослиности мы можем стремится к сей высокой дозорной башне, я хочу разъяснить, что невозможно лучшее созерцание, чем то, которое отрицает всякую науку, всякое понимание и суждение об истине. Таким образом, высшее познание есть определенное убеждение, что ничего нельзя знать и ничего неизвестно и, следовательно, можно познать о себе лишь то, что нельзя быть чем-либо иным, кроме осла. К этому выводу пришли сократики, платоники, воздерживающиеся от суждения скептики, пирронисты и тому подобные люди, у которых уши не столь малы, губы не так тонки и хвосты не так
Себасто. Прошу вас, Саулино, сегодня не продолжать дальше выяснение этого; ведь для настоящего момента мы усвоили достаточно; кроме того я вижу, что наступило время обеда, а тема требует длительного обсуждения. Поэтому не угодно ли будет вам (если этого пожелает и Корибант) снова встретиться завтра для дальнейшего уяснения вопроса. Я же приглашу Онорио, который помнит, что он был ослом, и поэтому всецело предан пифагореизму; кроме того он имеет свои серьезные соображения, благодаря которым, может быть, станут для нас приемлемы некоторые его положения.
Саулино. Это было бы хорошо, и я хотел бы этого, так как он облегчит мне труд.
Корибант. Я также присоединяюсь к этому мнению. Однако уже наступил час, когда я должен отпустить своих учеников, чтобы они возвратились в свои дома, к своим ларам39. Но если угодно, до тех пор пока этот вопрос не будет разрешен нами, я согласен ежедневно встречаться здесь с вами в эти часы.
Саулино. И я буду поступать так же.
Себасто. Ну, в таком случае до свидания!
Конец первого диалога
Диалог второй
Собеседники:
Себасто, Онорио, Корибант, Саулино
Себасто. И ты вспоминаешь, что возил поклажу?
Онорио. И вьюки и грузы, а также не раз натягивал баллисту. Сперва я служил у одного огородника, помогая ему перевозить навоз из города Фив до огорода близ городской стены и привозить с огорода в город салат, лук, арбузы, пастернак, редиску и прочие овощи. Затем я перешел к купившему меня угольщику, у которого я через несколько дней потерял жизнь.
Себасто. Как выозможно, что ты это помнишь?
Онорио. Расскажу потом. Однажды я пасся на обрывистом и каменистом берегу. Влекомый желанием попробовать чертополох, который рос по обрыву слишком низко для того, чтобы можно было без опасения вытянуть шею, я захотел, вопреки рассудку и здравому природному инстинкту, спуститься к нему, но сорвался с высокой скалы. Тут мой хозяин увидел, что купил меня для воронья. Освобожденный от телесной темницы, я стал блуждающим духом без телесных органов. Я заметил при этом что, принадлежа к духовной субстанции, я не отличаюсь ни по роду, ни по виду от всех других духов, которые при разложении разных животных и сложных тел переходят с места на место. Я увидел, что Парка не только в области телесной субстанции создает с одинаковым равнодушием тело человека и тело осла, тела животных и тела, считающиеся неодушевленными, но и в области субстанции духовной она относится равнодушно к тому, какова душа - ослиная или человеческая, душа, образующая так называемых животных, или душа, находящаяся во всех вещах. Как все влаги по своей субстанции суть единая влага, все части воздуха суть в субстанции единый воздух, так и все духи происходят от единого духа Амфитриты40 и вернутся к ней опять.
Через несколько времени я пришел в то состояние, о котором говорится:
По истечении тысячелетнего века те души
Бог призывает великой толпою к источнику Леты,
Чтобы в забвении опять возвратились к небесному свету,
Начали новую жизнь, облекаяся в новое тело.
И вот, убегая от блаженных полей, не испробовав воды быстрой Леты, вместе с толпой теней, главным проводником которой был Меркурий, я толь ко сделал вид, что пью эту жидкость вместе с другими душами. В действительности
Там силою и распоряжением судьбы я обратился опять в осла, но не забыл об умопостигаемых формах, которых оказался не лишен животный дух. Благодаря этому свойству у меня выросли на одном и другом боку форма и сущность двух крыльев, вполне достаточных, чтобы поднять до звезд груз моего тела.
Так я оказался на небе и там был назван уже не простым ослом, а ослом летучим и даже пегасским конем. Затем я был сделан исполнителем многих повелений провидца Юпитера, служил Беллерофонту, прошел через многие знаменитые и почетнейшие назначения и в заключение был возведен на звездное небо между границами созвездий Андромеды и Лебедя с одной стороны, и Рыб и Водолея - с другой.
Себасто. Ответьте мне, пожалуйста, кратко, прежде чем вы дадите нам возможность выслушать подробный рассказ об этих вещах. Действительно ли на основании собственного опыта и воспоминаний об этом факте вы признаете истинным мнение пифагорейцев, друидов, саддукеев и других об этом беспрерывном метемфизикозе, то есть трансформации и перевоплощении всех душ?
Дух - из животных он тел в тела переходит людские
И возвращается вновь в животные, странствуя вечно.
Онорио. Да, синьор, совершенно точно.
Себасто. Так что вы определенно думаете, что душа человека по своей субстанции тождественна душе животных и отличается от нее лишь своей фигурацией?
Онорио. Душа у человека в своем роде и в своем специфическом существе та же, что и у мухи, у морских устриц, у растений и любой одушевленной и имеющей душу вещи, так как нет тела, которое не имело бы в себе самом более или менее живой или совершенной связи с духом. Но этот дух роком или провидением, законом или фортуной соединяется либо с одним видом тела, либо с другим и, на основании разнообразия и сочетания органов тела, имеет различные степени совершенства ума и действий. Когда этот дух, или душа, находится в пауке, имеется определенная деятельность, определенные коготки и члены в таком-то числе, величине и форме; соединенная же с человеческим отпрыском, она приобретает другой ум, другие орудия, положения и действия. Допустим, если бы это было возможно (или если бы это фактически случилось), что у змеи голова превратилась бы в человеческую голову, откинулась назад и выросло бы туловище такой величины, каким оно могло стать за время жизни этого вида животных; допустим, что язык у нее удлинился, расширились плечи, ответвились руки и пальцы, а там, где кончается хвост, образовались ноги. В таком случае она понимала бы, проявляла бы себя, дышала бы, говорила, действовала и ходила бы не иначе, чем человек, потому что была бы не чем иным, как человеком.
Наоборот, и человек был бы не чем иным, как змеей, если бы втянул в себя, как внутрь ствола, руки и ноги, если бы все кости его ушли на образование позвоночника; так он превратился бы в змею, приняв все формы ее членов и свойства ее телосложения. Тогда высох бы его более или менее живой ум; вместо того, чтобы говорить, он испускал бы шипенье; вместо того, чтобы ходить, он ползал бы; вместо того, чтобы строить дворцы, он рыл бы себе норы, и ему подходила бы не комната, а яма; и как раньше он имел одни, теперь он имел бы другие члены, органы, способности и действия. Ведь у одного и того же мастера, по-иному снабженного разными видами материала и разными инструментами, по-разному обнаруживаются устремления ума и действия.