Труды

Антоний Митрополит Сурожский

Так, впрочем, было и при жизни Христовой. Христос был все время окружен толпой, все время к Нему кто-то подходил с вопросом. Христос отвечал этому человеку, общих ответов у Него нет, все ответы – личные. Но в толпе были люди, у которых, может быть, не так ярко, но уже созревал тот же вопрос: слыша ответ Христов, они могли его воспринять, будто он обращен им лично. Другие были, которые уже где-то чуяли этот вопрос, для которых он не созрел, которые поэтому не могли отозваться всей жизнью на слова Христовы, – те складывали эти слова, глубокие, живые слова в свою память, в свое сердце. А были такие, для которых вопрос был непонятен и ответ непонятен, те проходили мимо. Бывали тоже несчастные, которые смущались, которые отходили или которые собирали склоку, чтобы договориться о том, как бы испытать, уловить Христа, потому что слова Его были им не только непонятны,

но перечили всем их чувствам и убеждениям.

Когда мы читаем жития святых, мы видим, как много таковых, которые построили свою святость на одном евангельском слове: вдруг это слово ударило их в душу, слово, картина, черта во Христе – что-то до них дошло. Может быть, годами до этого они слышали эти слова, но были нечутки к ним, они еще не были готовы, еще не созрели для этих слов, а теперь – услышали и сразу исполнили. И не только святые, а очень многие обыкновенные, простые верующие услышали слово – и ожили, словно роса упала на иссохшую землю, и былинки подняли голову, и жизнь, которая как будто клонилась к смерти, снова восклонилась.

С этого каждый из нас может начать – взять Евангелие, прочесть: читать спокойно, не ища мудрости, не ища ничего, просто читая открытым умом, открытым сердцем, с желанием просто понять, как мы читаем письмо, в котором повествуется о ком-то, читаем рассказ и вдруг замечаем то или другое. Так и Евангелие. Если бы мы читали его с такой открытостью, минутами наше сердце вдруг согревалось бы, минутами оно горело бы, минутами свет и пламя нас бы обдавали. Вот эти места нам надо отмечать. Надо их отмечать непременно и не забывать никогда: Бог прямо говорил с моей душой и сказал нечто, на что душа была способна отозваться, душа ответила, ожив радостью. Надо эти места отмечать, потому что они указывают, что в этом, как будто малом, моя душа и Бог уже соединились: мои мысли – Его мысли, мои чувства – Его чувства, моя воля – Его воля. Быть послушным Богу в этом отношении не требует от меня отречения от своей личности, а только того, чтобы стать самим собой в одном чем-то, где я уже похож на Христа, только это. Если мы твердо, с верностью, благоговейно будем так поступать, постепенно эта загоревшаяся искра охватит все больше и больше в нас, постепенно эта искра станет пламенем, которое согреет, растопит наше сердце, озарит светом наш ум, наша жизнь начнет меняться. Мы, конечно, будем грешить против всех других заповедей больше или меньше, мы, вероятно, также не всегда будем выполнять эту заповедь, которая есть закон нашей собственной жизни, явленный Христом. Но мы должны держаться этого. И постепенно нам откроются другие речения Христа, в том или другом образе, в притче, в действии Христовом мы найдем новую заповедь, новое сродство наше со Спасителем. И так, постепенно, изуродованный образ начинает очищаться, как икона, которая была осквернена и изуродована, постепенно может быть очищена от последующих наслоений и выступать все ясней, все ярче, все чище, все прекрасней.

И вот на этом пути начинается борьба с грехом, но не вообще с грехом, а конкретная, нам лично необходимая борьба. Когда мы будем стараться жить по этому глубинному закону нашей собственной внутренней жизни, совпадающей с волей Божией, мы, вероятно, обнаружим, что на нашем пути то или другое стоит преградой, и для нас ясно, четко встанет вопрос: или я должен отказаться от того, чтобы быть самим собой, или я должен преодолеть эту преграду. Не потому, что так написано в Евангелии, не потому, что я боюсь Бога и Его суда, а только потому, что это – закон жизни и что поддаться, не бороться, не победить – это согласиться на смерть. Тогда можно, как отцы Церкви, святые говорили, возненавидеть грех, потому что этот грех есть отрицание жизни во мне, есть смерть, убийство во мне того, что самое святое, самое живое. Тогда делается понятно, почему Священное Писание, Христос, Евангелие называет дьявола убийцей от начала (Ин 8:44): да, он старается убить жизнь в нас. Тогда мы можем бороться с грехом вдохновенно, с умом, настойчиво, тогда мы чувствуем, что бороться с грехом – это бороться за жизнь, это избегать погибели, это не только выполнить долг – это необходимость самой жизни.

Против заповеди, которая выражает нас самих, не обязательно восстает только противоположный грех, очень много восстает различного. Против смирения восстает не только гордыня, против воздержания – не только жадность; подкапывает наши силы зло очень различно, но если мы хотим жить, мы будем чувствовать,

с какой стороны на нас идет разрушающее нас нападение, мы будем чувствовать, что бежит кровь, что истекаем мы кровью через ту или другую рану. И придется нам бороться. С какой-то опытностью разовьется в нас внимание, собранность, то, что Феофан Затворник называл «внутрьпребывание», то есть то состояние, когда мы собраны внутри себя, живем в глубинах и из этой глубины можем видеть надвигающееся на нас нападение. Это называется, языком подвижников, хранение ума, хранение сердца. Но это не боязливое хранение, оно не заключается в том, чтобы себя «охранить» и только, – это бой. Это непрестанная, мужественная, но и радостная борьба. Это борьба не на жизнь, а на смерть, это борьба за нашу жизнь, против нашей вечной погибели. Но это вместе с тем борьба за Бога, за Христа, за Его победу, это наша верность Ему, это наша любовь посильная к Нему, это все, что мы можем сделать для Него, потому что мы поставлены в этот мир для того, чтобы победить в нем зло, и, побеждая его в себе, мы его побеждаем в мире.

Мы иногда думаем, что грех – дело частное. Грех частным никогда не бывает. Потушить одну свечу значит прибавить темноты в храме. Когда потухает одна душа, то в мире делается темней, когда загорается новая жизнь, божественная жизнь в человеке – вся вселенная светлеет. Спасаясь или погибая, мы не только себя спасаем или губим, мы делаем нечто решающее для судьбы вселенной. Грех всегда убивает нас и лишает других того, что только мы могли бы им дать. И он отнимает у Бога нечто, что могло бы быть Его: наше сердце, нашу жизнь.

Христос нам дал в Евангелии одну молитву – «Отче наш» (Мф 6:9-13). Она не является только молитвой, она является целым путем внутренней жизни, она является путем восхождения к Богу и путем возвращения от Бога на спасение мира. Вчитываясь в нее, исполняя сами то, о чем мы просим в ней – ибо мы просим в каждой молитве силу выполнить то, о чем говорим Богу, – мы можем тоже восходить, как по ступеням, обратно к Богу, и когда мы вернемся к Нему, – вернуться в мир, с Богом спасать этот мир.

Христос нам дал заповеди блаженства (Мф 5:3-12), которые тоже являются путем, не случайным перечнем, а рядом ступеней, целым путем, по которому можно пройти от первой заповеди и до последней. Нам дан в Ветхом Завете, в книге Исход, образ того, как евреи пришли свободными людьми в Египет, как они постепенно привязались к земле и через это отдались в рабство, как нарастала в них отчаянная тоска по свободе, по самобытности, как в ответ на эту тоску, на крик покаяния целого народа Бог послал им избавителя, Моисея. И дальше рассказ о том, как они ушли, как, перейдя Чермное море, они, ради того чтобы стать из рабов свободными, вступили в безводную, жгучую, страшную пустыню, как в этой пустыне голодом, смертью, трудом выковывались свободные люди, способные сначала принять Закон на Синае, потом войти в обетованную землю и ее покорить и, наконец, установиться на Сионской горе.

Это образы, но если читать и перечитывать, мы видим, что книга Исход, Молитва Господня, заповеди блаженства, а в церковном опыте – таинства крещения, миропомазания и приобщения построены одинаково: это путь. Об этом сейчас говорить некогда, но вчитайтесь, посмотрите, сравните – и вы увидите, что указан путь, указаны искушения, но указана и цена: раб от своего хозяина получает то, что ему нужно, чтобы прожить; платит он не только трудом, но потерей свободы, человеческого достоинства. Чтобы вырваться на свободу, нам надо войти в пустыню – и этого мы боимся. Здесь и нужна решимость, которая пренебрегает собой до конца, которая беспощадна к себе. Как говорит Феофан Затворник: если должен в нас ожить новый человек, то ветхий человек должен умереть: сам он не умрет – мы должны собственной рукой его убить, а для этого нужна решимость, и не на мгновение, а верность до конца.

О Воскресении Христовом^{233}

Говорить о Воскресении мне кажется всегда очень трудным. Говорить о Страстях, о трагедии жизни Спасителя, говорить об Его учении относительно легко в том отношении, что можно ссылаться на всечеловеческий опыт: мы все знаем, что такое смерть, болезнь, боль, страх, жестокость, жертва, любовь, ненависть, предательство, трусость, – все это мы знаем. И поэтому когда мы говорим о событиях из жизни Христа и доходим до каких-то моментов, когда качествуют те или другие из этих свойств, нам относительно легко это понять. Мы осуждаем Иуду, но вместе с тем, если задуматься, мы можем понять, что и в нас есть доля предательства: мы не предаем Христа, потому что мы не стоим перед опасностью, мы не предаем Христа на словах, но мы предаем Его тем, что, называя Его Господом и Богом, пренебрегаем Его учением, не следуем Его примеру.