Трусливая Я и решительный Боха
Шрифт:
И мы понеслись! Уже на самом склоне дочь моя десятилетняя сделала крутой поворот и предсказуемо влетела в ряды противников Государя. Мы с Бозеной слаженно врезались в расставивших руки мужей:
– Наконец-то, сердце мое! Вот теперь веселье пойдет! В атаку!
То, что мы вдвоем творим с Бохаславом настоящие чудеса, мы поняли сразу после первой же ночи, хотя там был еще день. Когда Бонифак краснея, поздравил меня с зачатием законного наследника, и я потом всю свадьбу свою боролась с токсикозом и всплесками гнева на мужа. Но, это были лишь
Однако, приснопамятный день тот, все же, настал:
– Отец, мне семнадцать. И я не слышу наш дарственный зов.
А в глазах юношеских столько скрытой радости, что она вот-вот выплеснется наружу, минуя запрет.
– Да что ты? – вот отец его нисколечко не удивился.
– Да! Ты же рассказывал, как у тебя сердце пело и дорогу точную к маме всегда знал. А у меня ничего. Это плохо… или хорошо?
Это предсказуемо было.
– Кх-хм. Сынок, и что, сердце твое никак ни на кого не реагирует?
– Говори давай матери. Сам пришел – сам начал. Теперь говори.
– Говорю, отец. Поет. И я не знаю, правильная ли эта песня.
– А тебе хотелось бы, чтобы она была правильной?
– Да, мама! Я когда с ней рядом, мне тепло, хорошо. Еще с самого детства.
– Вы в одной компании с братом ее двойняшкой, твоим братцем двоюродным, сыном нашего уважаемого управлея. Песня правильная.
– Мама! Это точно? Мама?!
– Точнее не бывает. Ты знаешь, как с озгитского переводится ее имя, данное прабабушкой? И ты знаешь, кем была ее прабабушка?
– Изма-двиратэ? Да. Верховной озгитской жрицей богини Маики. А имя… мы ведь ее с детства все «Пташкой» зовем.
– Зора.
– Да, отец, знаю. Зора. А вот что это значит на языке ее родного отца…
– «Дар».
– Дар… Мой божественный Дар.
– Далибор, только помни: Дар твой принесет счастье, если вы всегда и везде…
– Будем вместе! Я знаю, отец! Я же – ваш сын! Спасибо! И я побежал?
– «Побежал»? Тебе семнадцать лет, сын. Ты – будущий Государь.
– У-у! Когда это будет, дай вам боги и дальше такого здоровья!
РАССКАЗ-БОНУС
Не та здесь осень…
Игнас стоял у высокого окна и, спрятав руки в карманы модных флиндевольских штанов, смотрел на шумящие под ветром деревья. И придумали же, «флиндевольский фасон»! В родном Крайлабе этот «фасон» назывался бы по-простому «добротные и не мнутся». А здесь, на шумном и важном от осознания собственной значимости городе-острове морском все не так. Слова простые заменяются показушными надушенными вывертами, а поступки направлены исключительно на наживу… «Флиндевольский фасон».
И предстужье здесь называется «осенью». Хотя, «широты то», как говорит его Государыня, те же. Те же! Ох, как бы Игнас сейчас пробежался по родному
Когда Игнас на крепком трехмачтовом пришвартовался в Ритском порту этого острова, он думал, что горы свернет, дабы угодить своей стране и оправдать ее доверие. Как по-другому-то? Государыня назначила его не абы кем, а главой торгового представительства в сплочении мировой торговли, а Государь дал благословенный пинок с внушениями наедине. И вот он тут! И как начал свою государеву службу! За год зауважали его новаторства и Улис чопорный и дерзкая Омада. А из посольства дальновидной Инжедеи советоваться как-то пришли! Однако, Игнас их отшил – советы его очень дорого стоят, потому что Государыней даны. Оттого и работают, словно «волшебные заклинания-слова».
А потом Игнас заскучал… Это наступило не вдруг, а подкрадывалось постепенно, как опара Отилии к самому краю большой деревянной бадьи, оставленной на печи. И сначала Игнас лишь по вечерам начал вздыхать. И часто оглядываться на улицах. А из дома прилетали в это время послания: один знакомец женился, другой стал отцом. Бабушка подробностей любимому внучку не жалела. Она и будучи в гостях у него, не замолкала ни на миг. Игнас все внимательно слушал. А однажды не выдержал:
– Да сколько ж можно?
– Оть, а что? – удивилась старушка.
Внук ее выпучил глаза:
– Обженяться! Как коты!
– О-о, - покачали ему в ответ головой. И странную мысль изрекли. – А отчего у вас в представительстве всё есть, а девушек нет?
Деревья шумели под ветром… Листья их золотые, раздражая вечно спешащих прохожих, срывались с уставших ветвей и летели, сыпались на каменные тротуары. А как они пахнут? Они должны ведь как-то пахнуть. Так же прело и сочно? Или совсем по-иному, по иноземному, островному. И Игнас не выдержал – выдернул продрогшие, не смотря на протопленный жарко камин, руки из карманов штанов и быстрым решительным шагом направился к двери. А потом вниз, лавируя между спешащими по важным затеям работниками, по лестнице с витыми перилами, вдоль дорогих акварельных картин и цветов в модных кадках, мимо строгих лакеев, через массивную дверь…
– Ой!
Он кажется ее чуть не сшиб. Стройную, кареглазую с умильными ямочками на щеках и чем-то напомнившую саму Государыню Крайлаба. Она так и сказала, отскочив в сторонку к краю крыльца: «Ой!». А потом тихо добавила себе под острый носик: «Чень кудлатый».
– Простите? – отступил на шаг удивленный услышанным глава торгового представительства Крайлаба.
– Да, прощаю! – выдало это чудо в ответ. – А где здесь в помощницы принимают? Я из нашей крайлабской общины здесь в Зайре. И услышала, что девушки тут тоже нужны.