Трусливая Я и решительный Боха
Шрифт:
А потом грянул гром. Предсказуемо, но неожиданно яростно взорвал тишину бой боевых барабанов. Алыми вымпелами блеснули сигнальные горны и торжественно высоко понеслись в небо агрессивно резкие ноты. Марш-здравица своему командиру. И я не удивляюсь уже, откуда это знание в голове. Да и не успела б – на парадное крыльцо под тяжелый навес твердым шагом вышел Государь Бохаслав. Выстроенные по площадному периметру отряды всколыхнулись и слаженно гаркнули тройным радостным приветствием. Государь в ответ расправил и без того немалые плечи и резко одернул короткую простеганную
– Я пойду прямо сейчас! – таков был громогласный государев ответ. – Я пойду к ижинским[2] степям и встречу врага с достоинством воина Крайлаба! И я погоню его с нашей земли! Ибо так предписывает мне мой воинский долг, кричит кровь взывающих к справедливости предков и закон божьего равновесия! Вы со мной, лучшие воины Крайлаба?!
– Да-а!!!
– Вы со мной, потомки героев?!
– Да-а-а!!!
– Вы идете со мной! И мы идем за победой!
– Да-а-а!!! Да-а-а!!! Да-а-а!!! – сплоченно взвыли боевые ряды.
– Дарственное осенение!
Что? Нет, это не массово воины прокричали. А откуда ж подобное? И поздно уже – Бохаслав, требуя общей тишины, вскинул вверх правую руку. Обернулся, ловя решительным и уже привычно хмурым взглядом голубых своих глаз мои испуганно бегающие… бегающе ис-спуганные.
– Дарёна?
– Ммм?
– Вот ты и попалась. Но, постарайся, непокорная моя девочка – дотянись до моих губ уж сама.
Семью днями ранее…
– Скажи мне, моя милая девочка, а…
А дальше я уже не слушала. Тон этот милостиво опечаленный и поза у окна в каморке «Я учитель, ты глупышка». И как же Боха злит меня сегодня! Именно сейчас, хотя копилась эта пагубная страсть три дня. По натуре я совсем-совсем не злая. Нет! Я - послушная, уравновешенная, собранная, временами слегка ехидная, но только и всего! Данные качества – залог выживания в моем прошлом мире. Ведь, когда всё детство непрестанно повторяют: «Сдам в интернат!», ты поневоле голову вожмешь. Да так, что уши лягут по плечам. А здесь? Да что со мной не так? Ведь Бохаслав – мой друг! Мой друг…
– Вот именно!
– Так ты со мной согласна?
– Ты – мой друг?
– Кх-ху! Что? – поперхнулся Боха. – Я? Ну-у…
– Ну? – вскинула я брови. И за миг один мы поменялись с ним ролями: «Я педагог, а Боха…
– Дарёна, то – дела прошедших лет. И уж не думаешь ли ты, что я, сам будучи ребенком стал бы приставать к тебе?
– Чего?! – не получилось поменяться.
– Да ничего! – вспылил вернувший свой авторитет мужчина. – Как можно быть друзьями с тем, кого не помнишь?
– Ну а кто в том виноват?
– То есть…
– Божественная благодать!
– Дарёна?
– Дарья Владиславовна Углова! Я всю жизнь была ей. Тридцать семь земных и полноценных лет. Хотя не полноценных. У меня был друг, который мне не друг и не было любви, которую у меня украли, чтобы подарить ему. А за что? Боха, за что? За то, что ты – такой красивый? Добрый? Умный
– Дарёна?
– Дарья Владиславовна.
И я немедля успокоиться должна. Я вновь дышу. Это ведь само по себе уже такое счастье. Это – жизнь.
– Дарё… кх-ху! Дарья Владиславовна? Я Бонифака позову.
– Не надо. Я уже дышу. Вдыхаю-ю и выдыха-аю. Видишь?
– Вижу, - улыбнулся Боха.
– Ты сегодня устала. И прости за долгое стояние. Пока ты лишь моя невеста, трон у нас один.
– Я кто? – самопроизвольно сжались мои скулы. – Ты это слово к чему сейчас употребил? Я ведь знаю, что статус данный Дару не положен. Причина и следствие, Боха. Ты путаешь эти два понятия.
– Объясни.
Ого! А вот у кого-то рядом желваки куда внушительнее заиграли. Но, раз уж я решила «объяснять», возьмусь. Ведь мотивация стальная:
– Трон! Стояние у него лишь следствие моего решения. Причина – полное отсутствие уважения. Ко мне, как к человеку, к женщине.
– Ты сейчас такую неразумность говоришь!
– Для тебя, не для меня.
– Дарёна! Тьфу! Дарья Владиславовна! Я? Лично я хоть раз, хоть чем-то тебя обидел? Мы все и даже ты теперь живем по древнему закону. Я – Государь и повелитель. Ты – мой Дар. Мой долг – тебя любить и охранять. А твой - рожать детей и ждать меня. Причина и следствие! Что сложного?!
– Да ничего! Для тех, кто любит.
Бохаслав в лице переменился:
– Кто любит? Тут ты, милая моя, права… И что мне сделать для того, чтоб ты меня любила? Я не отпущу тебя. Даже не надейся и не проси. И ты не сбежишь – найду.
– Хорошее начало для любви.
– Неудачное, - глядя в пол, ожесточенно хмыкнул Боха. – А я знаю, чего тебе не достает.
– Свободы? – не сдержала я ехидства.
– Работы.
– Что? Работы?
– Ответственности. Девочка моя! Это ведь ТЫ меня не знаешь, а Я в совсем другом седле, - и такая искра радости в глазах Государевых зажглась. – Так! Решено! И жди Указ. Сегодня некогда – нас трапеза большая ждет. А завтра…
– Я не буду!
– и ведь только рот открыла! Однако, Бозена, залетевшая к нам в низенькую дверь, уже отдышалась, подбоченилась и снова бойко выдала. – Не буду!
– Чего? – не удержалась гневно я.
– Присутствовать!
– На трапезе? – вступил в непонятную беседу Государь.
Сестра его так звонко в ладоши хлопнула:
– А, йох! И там, конечно! Потому что хан Ашшун, твой бывший враг и непонятно кто теперь, уже приехал! К нам за своей женой приехал!..
Двадцать лет назад, в 1171-м году по Сходному летоисчислению[3] Крайлаб в очередной раз погряз в беспощадной войне. Войны совсем не новость в этом старом мире, где божественный покровитель их, темпераментный Унак – любимый сын вечной пары верховных богов. Но, именно та последняя война со степным неусидчивым соседом запомнилась крайлабцам еще и как самая скорая. И все благодаря юному законному наследнику государственного престола.