Тсалмот
Шрифт:
— Финансовый статус?
— Трудно сказать, Влад. На жизнь им хватает, но не более того, особых признаков богатства не видно. Я бы предположил, что братец чуть побогаче.
— Тогда поговорю с ним. Дай мне точный адр… ага, спасибо.
Крейгар подмигнул и вышел вон.
Что ж, решил я, почему бы и не прямо сейчас. Встал, прицепил к перевязи клинок и проверил разные сюрпризы, что ношу скрытыми при себе.
Еще недавно я бы не вышел на улицу без пары, а скорее без двух пар телохранителей, но нынче стало потише. Это хорошо, люблю, когда все идет тихо и просто. Я уже говорил, что я парень простой?
Так что я быстро глянул
Лойош сел мне на плечо (он говорит, что с плащом оно менее костлявое, вот еще один плюс), и мы втроем — я, Лойош и мой плащ — вышли прогуляться на прекрасные улицы Адриланки. Вокруг в основном кишели яркие синие, желтые и зеленые одеяния текл, пусть даже у многих они выглядели изрядно поношенными или запачканными, но также мы двигались мимо торговцев, а еще порой можно было заметить драконлорда или тиассу, у которых нашлись дела в этой части города.
Круг Малак построен вокруг фонтана, по внешнему краю — фургоны и ларьки, а улицы и аллеи лучами разбегаются в стороны. Не знаю, какой магией заставили воду выплескиваться из ртов каменных дракона и дзура в сложенных чашей ладонях стоящей посередине женщины, или как другая вода струями брызгает по бокам, или куда вообще вся эта вода девается потом — но знаю, что мне все это нравится, и порой я просто стою здесь и смотрю на воду. Так поступают немногие.
В этом районе куча текл, по большей части — на побегушках, их гоняют с поручениями зажиточные торговцы или случайные вельможи. Для текл, как и для выходцев с Востока, которые живут на той стороне реки, выживание зависит от двух вещей: делать что сказано и никогда не останавливаться. У них просто нет времени остановиться и полюбоваться искристыми брызгами. Не виню их за это, такими уж камнями им пришлось играть.
По периметру площади стоят фургоны и ларьки торговцев из Домов Креоты, Тсалмота и Джагалы. Живут они куда богаче текл, пока ручеек монет наполняет их кошельки в обмен на вытекающие ручейки товаров; если же этот процесс у них не движется, они могут пасть даже ниже текл, на самое дно, питаясь объедками и крадя друг у друга в Грязных трущобах, или в Малых Вратах Смерти. Они всегда знают, что такое может произойти, и боятся этого примерно как я боюсь оружия Морганти. Поговорите с такими сами. Спросишь таких о кортболе и услышишь в ответ, как улучшаются продажи, когда побеждает здешняя команда. Спросишь о погоде — начнут плакаться, как плохо идут продажи, когда льет дождь. Спросишь, нет ли слухов о войне — опишут, как от таких слухов клиенты активно запасаются одними товарами и совершенно перестают интересоваться другими. Все вертится вокруг покупок и продаж, продаж и покупок, поставок того, чего желают клиенты — и никакой возможности остановиться и полюбоваться фонтаном. Не виню их за это: им тоже выпали такие вот камни, и сыграть ими нужно так хорошо, как только возможно.
Поставщики торговцев — это ремесленники, они тоже креоты, тсалмоты и джагалы, и они тоже знают, что будет, если никто не захочет покупать то, что они производят, или кто — то сможет сделать
Изредка тут появляется кто — нибудь из вельмож: дракон, дзур, благородный тиасса, иорич, ястреб, орка, атира; но их, даже всех вместе, очень немного, причем по большей части они не могут прожить на доходы от поместий, так что орки в итоге идут на флот, драконлорды и дзуры — в армию, тиассы зарабатывают на жизнь как писатели или художники, иоричи — как адвокаты, а ястребы и атиры как волшебники. И все они по сути своей мало отличаются от торговцев или ремесленников, ибо кто — то говорит им, что делать, и они делают, а если делают это слишком медленно — их также ждет падение на самое дно, потому что одним желанием круглый камень в плоский не превратить.
Зато так поступаю я. Я могу остановиться. У меня есть доходы и навыки, с которыми я не пропаду, даже когда доходы падают. Если я пожелаю большего — я могу работать больше; если захочу расслабиться, могу и это.
Да, у меня есть свой босс, однако по большей части я делаю то, что пожелаю сам, прямо как поместные владетели, и никто не говорит мне, что я должен делать.
Вот почему гвардейцы Феникса ненавидят меня. И почему иные прохожие, заметив мои джареговские цвета, ненавидят меня. Я могу делать то, чего не могут они. И, что хуже всего, я выходец с Востока — человек, по — вашему: маленький, короткоживущий, слабый; выходцы с Востока должны стоять ступенью ниже текл, и там и оставаться; выходцам с Востока положено делать что сказано, молчать в тряпочку и никогда не останавливаться.
Некоторые из прохожих знали меня и знали, на что я способен. На моей территории таких немало, и в разгар дня, когда торговля бурлит, они в основном держатся в стороне. Я соврал бы, сказав, что мне это не доставляет никакого удовольствия. Но еще больше удовольствия мне доставлял тот факт, что никто не может сказать мне, что я должен делать, и что я могу остановиться, когда захочу. Потому как все мы в Организации схожи в одном: нам не нравится, когда на нас давят. И народ благоразумно не давит.
Сегодня я собирался навестить брата покойного Берета, но ненадолго остановился по пути, полюбоваться фонтаном посреди Круга Малак. Потому что захотелось.
Нужное место я нашел довольно просто; я десятки раз проходил здесь, не замечая его. Обычная лавчонка, в этой части Адриланки таких полно: небольшое капитальное кирпичное здание, пара столов на улице перед входом, и на столах разложены отрезы ткани и мотки пряжи. Сегодня, однако, столов не было, а дверь оказалась закрыта. В знак траура по брату? Быть может. Я поднял взгляд, проверяя, есть ли над лавкой жилые комнаты; да, есть. Нашел хлопушку и потянул. Подождал минут пять и услышал изнутри шаги.
Высокий парень, длинные темные волосы отброшены назад; одет просто, в красное и серебряное, только на голове белая траурная повязка. Лицо, как говорится, из разряда «скулы переходят в подбородок», однако я тут же решил не делать замечаний на тему длинных физиономий, ибо посмеемся только мы с Лойошем, а делу оно не поможет. Когда он отворил дверь, заготовленная фраза «мы закрыты» умерла не сказанной, потому как он узнал меня. Я его — нет, но это нормально.
— Простите, сударь, мы сегодня не работаем, — проговорил он.