Тщетная предосторожность
Шрифт:
В его семье никогда не было разводов, и он такого не допустит. Флёр убеждала, умоляла, плакала, но тщетно. Она снова уехала домой, потом вернулась, и начались те же сцены.
Когда была объявлена война Германии, Флёр находилась в Америке и четыре года не могла увидеться с сыном. Бертрам воевал во Франции, оттуда его перевели в Индию. Там он завязал связи с промышленной фирмой, которой требовался управляющий филиалом в Австралии. Сразу же после демобилизации он занял этот пост.
Флёр слала из Америки письма, требуя свободы и своего ребенка. Бертрам, закаленный на войне, стал еще тверже и непоколебимее.
Бертрам и вообразить не мог, какие силы он вызвал к жизни. Он вел вполне достойный образ жизни. У него интересная работа, он молод, здоров, Англия и Америка далеко, и ничуть не странно, что он затеял по молодому делу легкий, невинный флирт с дочерью одного фермера, причем нигде этого не афишировал, вел себя, как подобает джентльмену.
Он часто проводил на ферме конец недели и представить себе не мог, что Флёр организовала за ним слежку и осведомлена обо всех подробностях его жизни. Ему и в голову бы не пришло, что невинные поцелуи за стогом сена при свете луны вызовут самые губительные последствия.
Флёр наняла опытных, хорошо оплачиваемых адвокатов. Бертрам же располагал весьма скромными средствами.
Узнав, что Флёр добилась развода и получила опеку над сыном, он испытал сильное желание поехать в Америку и застрелить жену. Но, как человек разумный и здравомыслящий, просто-напросто женился на дочери фермера и забыл думать о прошлом.
Роберта отец не интересовал. Он видел Бертрама глазами Флёр, помнил лишь по не частым открыткам, и тот представлялся ему личностью невыносимо скучной.
Флёр была какая угодно, но только не скучная.
Постепенно Роберт стал замечать ее недостатки – жить с ней и не видеть их было невозможно. Но его привязанность к матери, несмотря на многие слабости, а подчас именно из-за них, неизменно оставалась нежной и глубокой.
Роберту было восемнадцать, когда он в первый раз влюбился, влюбился безумно, потерял голову из-за матери Микаэлы. Но, даже сгорая 0т любви, впервые опьяненный безудержной страстью, он знал, что жизнь его посвящена служению обожаемой Флёр.
До тех пор, пока он ей нужен.
Глава шестая
Сара быстро и решительно шагала узким пыльным проездом от виллы к главной аллее.
Они с Синтией только что опять долго спорили. В спорах побеждала Синтия, и это выводило Сару из себя. Кроме того, ей предстояло еще извиняться, чтобы не осталось неприятного осадка от резкостей, которые она в пылу наговорила – ведь она пользуется гостеприимством Синтии и надеется пожить у нее подольше.
Извиняться не хотелось. Сара была убеждена, что Синтия противоречит ей из обычного упрямства. Ну, задумала она познакомиться с Робертом Шелфордом, потом ей было интересно взглянуть на дом в «Березах»… У Синтии нет причин возражать против этого. Ее поведение попросту нелепо.
Подумать только – вилла Синтии соседствует с домом, в котором поселился новый владелец, судя по рассказам, молодой и невероятно
Сара приводила всевозможные доводы, убеждая подругу, что в подобных случаях следует проявлять дружелюбие. Синтия оставалась непреклонной. Уговоры не действовали.
Сейчас, по дороге к «Березам», Сара говорила себе, что больше этого не потерпит. Но какой у нее выход? Вернуться в Лондон… решать вопрос, следует или нет продавать драгоценности?
Как большинство женщин, Сара могла расстаться со своими драгоценностями лишь в самом крайнем случае. Они для нее представляли не только единственный ее капитал, но и давали чувство обеспеченности, уверенности в себе. Они были словно латы, в которых можно противостоять миру – ее миру, – презиравшему неудачников.
Расстаться с единственным сокровищем, вернее, превратить его в деньги, было все равно, что признать, пусть и временно, свою неудачу, этого Сара страшилась больше всего.
В глубине души она надеялась, что Роберт Шелфорд может оказаться ей полезным.
– Как мне с ним встретиться? – спрашивала она себя. В качестве подруги Синтии вряд ли ей пристало заявиться в «Березы» одной и просить о встрече с хозяином поместья.
Насколько все было бы проще, возьми Синтия на себя подобающую роль – всего-навсего позвонить по телефону или зайти и попросить разрешения показать подруге дом. Сара думала, что мистеру Шелфорду это доставило бы удовольствие, но ничего не поделаешь – Синтия ни в какую не соглашалась. И Сара, изнывая от любопытства, лишь попусту тратила красноречие в уютной, напоенной ароматом лаванды тишине виллы.
И вообще Сарина бездеятельность чересчур затянулась. А кроме того, ей не хватало мужского общества. Одни женщины вокруг, какая скука!
«Надо поскорее возвращаться обратно в Лондон! – решила Сара. – Но лишь после знакомства с таинственным Робертом Шелфордом».
Она снова принялась расспрашивать о нем Синтию после завтрака, но опять без толку. И вот, несмотря на все свое отвращение к прогулкам на природе, Сара отправилась побродить по окрестностям – надо оставить Синтию одну. Им обеим нужно остыть, отойти после неприятного разговора, чуть ли не ссоры.
От быстрой ходьбы Саре стало жарко, но раздражение улеглось. В живой изгороди перед ней открылся проход, а дальше был виден забор из жердей. Сара прошла к нему и, решив здесь передохнуть, облокотилась на верхнюю жердину, отполированную путниками, через нее перелезавшими, или влюбленными, которые наверняка сидели здесь в сумерках, болтая и хихикая. За изгородью паслось на лугу стадо коров. Главный дом не был отсюда виден, но Сара знала, что он рядом.
Интересно, каково это – поселиться навсегда в деревне. Вряд ли ей самой такое пришлось бы по душе. Она обожала блеск, огни, джаз, испытывала радостное волнение, когда шла в сопровождении партнера к танцевальной площадке и ей оборачивались вслед. Она купалась в мужском восхищении, ей всегда нравилось любить и быть любимой. Что может сравниться с этим? Что может сравниться с невыразимым блаженством, когда ты просто ощущаешь себя женщиной – женщиной, желанной для мужчины? Она задумалась и не увидела, что через луг кто-то направляется к изгороди, и лишь когда идущий был в нескольких шагах от нее, заметила его.