ТУ-104 и другие

Скоп Юрий Сергеевич

— Холостой? — спрашивает Фаридка.

— Не знаю...

— Если что, разведем, — на полном серьезе говорит Фаридка.

Мы все хохочем.

— Клавка, так с тебя обед причитается, — напоминаю я.

— Будет сделано. Вы вставайте быстрее, да в Москву поедем. В парикмахерскую зайдем, а потом, — Клавка улыбается, — чаю попьем...

До вылета в обратный рейс у нас уйма времени. Мы не спеша завтракаем в чистенькой столовой. Потом «тройкой» идем к командиру отпрашиваться в город.

Летчики играют в преферанс. Бубнов

разрешает, а Генка, глядя на меня, говорит:

— Напрасно ты их отпускаешь. Раз с нами не хотят дружить, пусть сидят в гостинице.

Фаридка показывает ему язык.

Экспресс стремительно несется по шоссе в столицу.

После парикмахерской на Кузнецком мосту мы чувствуем себя превосходно и, шагая по московским улицам, еще долго обсуждаем прически, расцветки маникюров.

— Пошли, девчонки, в бывший «Гранд-отель», — говорит Клавдия. — Я там была уже с Мишкой. Шикарный ресторан. Такие шампиньоны готовят!..

— А я вот еще ни разу не была в ресторане, — говорит Майка. — Даже страшно. И потом, мы в форме...

— Днем можно, — успокаивает Майку Фаридка, — днем все можно...

Не часто, но за три года работы в Аэрофлоте мне приходилось бывать в столичных ресторанах. Навсегда запомнились приглушенный уют «Метрополя», шумная, несколько развязная роскошь «Праги», пресыщенная духота «Арагви». Сейчас бывший «Гранд-отель» поразил меня чем-то излишним, незаполненным, огромным. Наверно, когда-то давно здесь любили гулять купцы, причем обязательно высокого роста, здоровенные.

Майка ойкнула, остановилась растерянно в зале. Клавдия решительно направилась к метрдотелю.

— Ничего себе аэродром! — восхищенно сказала Фаридка.

За столиком мы сидим у необъятного окна. Клавдия нарочно подсовывает меню Майке. Меню толстое, на двух языках, и Майка долго-долго читает его.

— Может, возьмем по борщу и котлете? Недорого...

Я замечаю, как в глазах у официанта — он стоит в учтивой позе, приготовив карандаш, — закачалась усмешка.

— Нет, что ты, — улыбается Фаридка, — лучше манной каши.

Приходится выручать вконец смутившуюся Майку.

— Клавдия, заказывай сама. Мы тебе доверяем.

А на улице, окно выходит на площадь к музею Ленина, как-то учащается движение, набирая новый ритм.

— Дождик! Девчонки, дождик! — почему-то шепотом вскрикивает Майка. — Самый первый!

Сначала окно потеет, потом ливневые струйки расцарапывают его, расчесывают, и вот уже вода потоком, лавой.

Официант с полным подносом замирает у столика, и все, кто сидит сейчас в огромном зале, тянутся к окнам. Официант натренированно разливает по крохотным рюмкам коньяк и очень вежливо говорит:

— Ну-с, с дождем вас первым, летчицы!

Майка кривится:

— Коньяк... клопами пахнет...

— Сама ты клоп, Майка. Пей, гуляй! Дождь над Москвой. Над дождем небо. А над небом кто? Мы!

Фаридка разливает

теперь сама по фужерам. Она уже раскраснелась, и я знаю, сейчас начнет кокетничать.

Фаридка — татарка. Фаридка симпатичная: смуглая вся, как вороненок, глаза словно из бархата, навыкате, и на верхней, остренькой губке заметная строчка — усики.

Дождь моет и моет окно. Опустела площадь, только на стоянке блестят в начинающихся сумерках мокрые спины автобусов. На эстраду выходят и разбирают инструменты девушки в длинных черных вечерних платьях, — оказывается, в этом ресторане женский оркестр. Майка зачарованно смотрит в зал своими разными глазами, и косинка в них теперь еще больше заметна.

— Значит, нет нашего Муму, — говорит Клавдия. — Как вы его хоть везли-то?

— Зайцем... Никто ни звука, — говорит Фаридка. — Ты лучше расскажи, что нового слышала в управлении.

— Ну, главное — это командир новый...

— Знаем. Дальше...

— Мальчишек будут набирать на третьи номера...

— Вот бы Кирилла устроить, — мечтает Майка.

— Да он в самолет не влезет...

— Влезет...

Оркестр начинает про дождь — мягко и плавно. За контрабасом стоит хорошенькая девушка, а та, которая играет на кларнете, кажется, все время улыбается.

— Как там твой Аркадий, Фаридка?

— Летает. Скоро новые машины начнут осваивать...

— Любит он тебя?

— Как я тебя, — смеется Фаридка.

В ресторане становится все шумней и шумней. Неожиданно Фаридка, азартно блестя своими черными глазищами, шепчет:

— Девчонки, вон за тем столиком, видите? Сидят славные мальчики. Особенно тот, в середке, беленький. Видите? Он так на меня и уставился...

Все мы осторожно смотрим. Действительно, парень приятный. Короткая стрижка. Загорелое лицо. Открытая, во все зубы, улыбка. Широченные плечи.

— А по-моему, он смотрит не на тебя, а на меня, — рассудительно говорит Клавдия.

— Ерунда, — мечтательно заводит глаза Фаридка, — блондины любят черных. Предлагаю выпить за блондинов. И спорим, сейчас он подойдет и пригласит на танец меня.

Фарида демонстративно подливает нам всем вино, смотрит в сторону столика парней и громко объявляет:

— За тех, кто в небе!

— Тише ты! — шипит на нее Клавдия.

Делать нечего. Отпиваем по глотку. Майка серьезно качает головой и охает:

— Бессовестная ты все-таки, Фаридка! Вот подожди, я Аркадию все расскажу...

— Давай, давай... все равно не поверит. Он же любит, а любовь, ты же сама говорила, — это когда все наоборот.

Кларнет улыбается снова, и по залу начинает скользить блюз. За окном мокрые неоны. За окном неуютно.

— Идет!..

Фаридка кокетливо поправляет пышную прическу.

— Разрешите?

Голос у парня приятный, низкий. Я поднимаю глаза от тарелки — парень смотрит на меня вопросительно и в то же время требовательно.