Тучи сгущаются
Шрифт:
– - Он говорил, что любого нечестивца, который поднимет руку на священника, поразит молния, -- сказала девочка.
– - Врёт он всё. Сейчас увидишь, что это не так.
Отец Педро встретил их в ночном халате и колпаке. Кажется, он ждал кого-то но явно не их, потому что открывал он дверь с блаженной улыбкой, но увидев грозное лицо Инти, он изменился в лице и даже уронил светильник. Дрожащим голосом он спросил:
– - Что привело тебя сюда, язычник? Тебе же не нужна исповедь среди ночи.
Инти в ответ съязвил:
– -
– - Я всё расскажу, всё...
– - дрожащим голосом ответил священник, -- только не убивайте меня! Да, я виноват, я не просто так сменил приход, я соблазнил несколько девочек, которых вызвался обучать грамоте... Тут я думал начать новую жизнь и завязать с пороком, но Эстебан Лианас откуда-то узнал про мою постыдную тайну и сказал, что будет молчать о ней, если только я помогу ему в одном дельце. Я согласился. Я должен был войти в доверие к Изабелле и посоветовать ей написать письмо родным, а самому его отправить. Естественно, содержание письма узнал Эстебан Лианас.
– - Зачем ему это было нужно?
– - Он хотел использовать Изабеллу как приманку, чтобы выманить сюда своего врага... Не знаю, почему он был уверен, что именно он приедет за ней, я не вникал. Моё дело было отследить момент, когда здесь появятся тавайтисуйцы-язычники, и донести... Я это сделал, а потом он приказал мне ударить тебя по голове, когда он будет отвлекать тебя разговорами.
Инти ответил:
– - Значит, как только ты понял кто я, ты уже знал, что обречёшь меня на смерть? А поначалу ты мне показался человеком...
– - Не смей судить меня, язычник! Ты и так и так погибнешь, ибо твоя душа лишена Света Христова. А Изабелла хотела убежать в языческую страну, где бы она погубила бы свою душу и душу дочери. Пусть здесь Консуэла станет хоть проституткой -- но ведь и блудницы, и мытари наследуют Царствие Небесное! А язычники, и тем более те, кто сбежал из христианских стран -- никогда!
– - Видите, какова его подлость!
– - сказал Инти, обращаясь к стоявшим сзади жене и дочери, -- ну что, заслуживает мерзавец смерти?
– - Разумеется, -- холодно сказала Изабелла, -- Я многое могу понять и простить, но растление ни в чём не повинных девочек... Неужели, Консуэла, он мог и тебя...
– - Я бы ему не далась, -- угрюмо ответила Консуэла, -- он не Лианас, от него вывернуться можно.
– - Нет-нет, я бы не стал делать этого...
– - пролепетал священник.
– - Может и не стал бы, -- угрюмо заметил Инти, -- потому что знал, что Лианас эту девочку для себя припас. Таковы вы, служители христовы -- бога своего не боитесь, а сильных мира сего -- очень даже.
– - Да хватит тут вам рассусоливать, -- подал голос из темноты Ворон, -- прибить гада и все дела.
– - На сей раз ты прав, -- мрачно сказал Инти.
Священник
– - Пошли, -- сказал Инти, когда с этим неприятным делом было покончено.
Вышли под вечер. Инти решил не брать с собой лошадей -- может, у крестьянина были и личные мотивы, и лошадей из конюшни хотели присвоить местные, но его предупреждение со счетов не сбросишь и в легенду, придуманную Инти, лошади тоже никак не вписывались.
К ночи вышли на дорогу. По счастью, было ещё не так темно, чтобы можно было найти верное направление, так что заблудиться они не боялись. Но вскоре наступила глухая ночь и к тому же вскоре стал накрапывать дождь. Идти под ним было не особенно приятно, особенно по размокшей просёлочной дороге, ведущей к городу, но зато дождь смыл все следы, и найти их уже вряд ли кто мог.
Инти шёл рядом с женой, поддерживая её под руку. Поскольку дождь заглушал все слова на расстоянии вытянутой руки, можно было шептаться, не сильно опасаясь быть услышанными спереди или сзади. Морская Волна шептала:
– - Сколько лет я мечтала об этом... Видеть тебя, быть с тобой рядом, прикасаться к тебе... Только мне немного страшно, что будет с нами дальше.
– - Да всё страшное уже позади. Дойдём до города, там найдём гостиницу, поедим, помоемся и отоспимся. О том, что мы натворили, никто не узнает, не бойся.
– - Я не об этом. Но что со мной будет, когда мы вернёмся в Тавантисуйю?
– - Как что? Тебе восстановят имя, и ты вступишь в мой дом как моя законная жена. С именем тебя все права вернутся. Или ты боишься, что скажет общество?
– - Да, что, прежде всего, скажут твои жёны? Потерпят ли они меня среди них?
– - Никаких жён, кроме тебя у меня нет. А если бы и были, всё равно приоритет за тобой, ты же первая и старшая.
– - Как это нет? Куда же они делись?
– - Все на том свете, но эту печальную историю я тебе позже расскажу. Правда, у меня остались дочери, но они учатся в Куско, так что даже если посмотрят на тебя немного косо, то это не будет иметь особого значения. Хотя они знают, что их отцу всё равно жениться положено, не маленькие.... Может, у Консуэлы с ними будут трудности, но что загадывать?
– - Я её Утешей зову, по-нашему. По-счастью, на кечуа говорить в доме этот негодяй не запрещал. Хоть родную речь девочка слышала в детстве.
– - У тебя же родной -- чиму. Как и у него...
– - Будешь смеяться, но он на чиму говорил плохо, и потому не любил, когда на нём разговаривают -- мол, что-то секретничают...
– - Да, многие националисты родного языка не знают. А потом жалуются, что им якобы родной язык инки утесняют. Им только повод дай -- инков ненавидеть....
– - Мне всё-таки очень стыдно будет смотреть в глаза людям в Тавантисуйю.