Туфельки для мамы чемпиона

Аникина Анна

Пани Юлия, которую нужно было называть по имени и отчеству, раз уж они говорили по-русски — Юлия Владимировна, пригласила детей к столу. — ПирОги? — предположил Роберт. — Это пельмени, — спокойно объяснила Беатина мама, — Они чуть меньше, чем пироОги. И начинка из мяса. А если внутри что-то другое — это называется вареники. — Вареники? Потому что варят? А пельмени варят? — Варят, Роберт. Ты правильно заметил. А вот и пирогИ. Их жарят или пекут, — и Юлия Владимировна вынесла к столу блюдо с пирожками. Треугольные с капустой, длинные — с

яблоками, квадратные — с картошкой.

С собой Роберту дали целый кулёк умопомрачительно пахнущих пирожков. Он едва пережил ещё день, чтобы прийти в этот дом снова. Нет, не за едой. За этими разговорами на таком вроде похожем на польский, но другом языке. За мягкими улыбками. А ещё у него был план позвать Жабку в парк. На качели.

После всех положенных церемоний, включавших приветствие, мытье рук с подробными комментариями: "Возьми зелёное полотенце, оно справа от умывальника", его снова усадили за стол. Теперь ему нужно было назвать из чего сделан странный свекольный салат со сложным названием "винигрет". Он угадал всё. И назвал тоже правильно: свёкла, лук, картофель, морковь, солёный огурец. Даже ударения все поставил верно.

Потом они втроем с Беатой и пани Юлией уселись играть в лото на четырёх языках. Кроме русского названия предмета надо было назвать его по-французски для Беаты и по-английски для Роберта.

— Юлия Владимировна, — тщательно выговорил Тухольский, — могу я пригласить вашу дочь в парк? На… Как по- русски "хуштачь"? — Качели? Конечно, идите, — отпустила пани Торочинская ребят.

Качели в ближайшем парке были огромными. Как лодки на длинных перекладинах. Раскачать их в одиночку нереально. Но вдвоём они справились.

Тяжёлая конструкция сначала жалобно скрипнула, а потом поддалась, увеличивая амплитуду с каждым разом. И вот они уже высоко подлетают над землёй! — Ты держишься? — прокричал Роберт с другого конца "лодки". — Дааа! — кричала ему в ответ Беата. И они всё больше раскачивали качели.

Это было необыкновенное чувство полёта. Выше кустов, к облакам. Волосы выбились из кос и лезут в глаза. Но Беата не останавливается. Сгибает и разгибает колени. Ещё выше!

Роберт держится крепко. Летит над землёй, упираясь ступнями в доски. Небо ближе, а ветки деревьев можно потрогать. Восторг!

Сколько они так катались, неизвестно. Когда затормозили таки тяжёлую конструкцию, дело было к вечеру. Роберт нащупал в кармане куртки монетки. Он был готов поклястся, что утром никаких денег у него в кармане не было. А тут такое богатство! На два сладких кренделя, два стакана газировки и два мороженых. Целый пир!

Они уселись на скамейке. Беата скормила Роберту половину своей булки. Сказала, что не хочет. — Придём ещё качаться? — осторожно спросила Беата. — Конечно! Я летал! — Да, Робин-бобин, ты летал!

Глава 3

3.

До отъезда Роберта в Советский Союз они приходил в парк ещё раз пять, наверное. Снова и снова раскачивали тяжёлую

лодку качелей. Не могли себе отказать в упоительном ощущении полёта. Потом шли на набережную.

Как многие люди, живущие рядом с морем, они относились к нему равнодушно. Море, оно просто море. Разноцветное в зависимости от погоды. Будто настроение у него меняется. Их море северное. Тут часто дует сильный ветер. И чайки носятся над заливом с невероятной скоростью.

Роберт улетел в "Артек". Потом выяснилось, что из всего ансамбля он говорил по-русски лучше всех. Чему тут же удивились представители Службы безопасности Министерства внутренних дел, сопровождавшие группу в зарубежной поездке. Но двенадцатилетний парень был чист, как ангел.

Эта поездка произвела на Роберта колоссальное впечатление. Рассказов хватило потом на несколько месяцев. Жабка слушала его, раскрыв рот. Про Москву, про крымскую природу, про международный лагерь. А самое главное — про самолеты. Туда и обратно у них получилось четыре перелёта. Сначала из Гданьска в Москву, потом в Семферополь и обратно.

Вернувшись, Роберт набрал в библиотеке книг про самолёты. И решил, что непременно станет пилотом. Как отец Беаты. Только не военным, а гражданским. Чтобы водить белые стальные птицы.

Беата впечатлилась рассказами Роберта. Переспрашивала, заставляя пересказывать ещё и ещё, какая она, Москва. Родной город её мамы. И про самолёты тоже слушала внимательно, уже представляя, как на взрослом Роберте будет смотреться летная форма.

— Спроси пожалуйста у отца, где учат на лётчиков, — попросил Роберт однажды, — А ещё какие предметы нужно будет сдавать. Наверное, математику и физику.

Беата обещала, что спросит. Пан Михал Торочинский внимательно выслушал вопрос дочери. — Так это парень хочет стать пилотом? Тогда сначала здоровье. Потом уже польский, математика, физика и английский.

Беата передала всё слово в слово. Роберт задумался. — Значит, здоровье? — Бросишь танцы? — Ни за что! Ты знаешь, какая там нагрузка! Если танцевать две минуты быстрого фокстрота, это все равно, что бежать восемсот метров.

Беата не могла себе представить бег на восемсот метров. Она и шестьдесят, положенные на физкультуре, бегала с трудом.

Роберт же начал дополнительно к танцам бегать рано утром. Тётя было сказала, что от такого усердия его кеды истрепятся раньше, чем кончится учебный год. Тухольский ответил, что тогда он будет бегать босиком.

В следующем учебном году Роберт выиграл свою первую олимпиаду по математике. Ещё через год к этому успеху добавилась и физика.

В сентябре нового учебного года Беата не обнаружила Тухольского в классе. Даже растерялась. На дрожащих ногах пошла к Роберту домой.

Она никогда ещё у него не была. Видимо, он стеснялся бедной квартиры на первом этаже и странного запаха. Его тётя работала частной прачкой. А дядя зарабатывал, ремонтируя обувь и всякую домашнюю мелочовку.