Туман на мосту Тольбиак

Мале Лео

На улице Уатта я ничего не обнаружил. Впрочем, этого и следовало ожидать. В минуту радостного подъема я загорелся надеждой, что вид одного из домов, какая-нибудь деталь, в общем, что-то в этом духе заставит раскрутиться шарики у меня в башке, но это было все равно что свято уверовать в Деда Мороза. После тоннеля от пересечения с улицей Круа-Жарри и до набережной Гар улица Уатта выглядела совершенно обычно, с домами по сторонам и небом наверху, однако безликие фасады оставались немы. Мы вернулись назад под грохот нескончаемых товарняков.

Затем мы направились вглубь, свернув на крутую улочку Кантагрель и миновав родильный дом, почему-то носящий имя Жанны д'Арк. Но подобные противоречия меня уже не трогали. Чуть дальше, после мастерских трудотерапии Армии Спасения [24] торчали

высокие, с огромными окнами здания Сите-Рефюж, рядом с которыми административные постройки благотворительной организации, выкрашенные в светлые тона и с чем-то вроде козырьков на покосившихся столбах, смахивали на кинодекорации. У входа двое солдат Армии, мужчина и женщина, приветствовали друг друга громогласным «Аллилуйя». Армия Спасения! Я не представлял себе Ленантэ, посещающего Армию Спасения – разве только чтобы поспорить с последователями Уильяма и Эванджелины Бут [25] . Но даже они не стали бы карать старика за его заносчивость ударом ножа в бок… Господь с нею, этой улицей Уатта. Я решил махнуть на нее рукой.

24

Армия Спасения – религиозно-филантропическая организация, организованная евангелической церковью, по структуре напоминает армию. Основана в Лондоне в 1865 г.– Прим. перев.

25

Основатели Армии Спасения.– Прим. перев.

Уже давно пришла пора подкрепиться. Мы отправились в пивную «Розе». Прежде чем усесться за столик, я позвонил Элен.

– Ну как там Форе?

– Не объявлялся, шеф. Вообще никто не звонил. Я с ходу набрал номер Сальпетриер.

– Санитара Форе, пожалуйста. Это насчет одного больного.

– Он уже давно ушел с дежурства, сударь. Теперь будет только завтра утром… Что-что? Знаете, вы могли бы разговаривать и повежливее!

Обед прошел в молчании. Этот зазря потерянный день колом торчал у меня в желудке.

– Предлагаю сходить в кино, Белита,– сказал я, забирая сдачу.– Я видел, что в «Палас-Итали» идет детектив. Может, он натолкнет меня на свежую мысль.

Когда мы выходили из кино, мыслей у меня было не больше, чем перед сеансом. Я буркнул:

– Понимаешь, Белита, все эти придурки тряпичники, с которыми мы сегодня толковали, пустой номер. Единственный, кто мог бы – я говорю только «мог бы» – просветить меня насчет Ленантэ и помочь разобраться в этом деле, пожалуй, врач из Сальпетриер, которому старик достаточно доверял, чтобы согласиться лечиться у него. Может, это ничего и не даст, но ниточек у меня не так уж много, и эта кажется самой обнадеживающей. Я рассчитывал узнать у санитара фамилию доктора – если, конечно, Ленантэ вообще его назвал,– и у меня создалось впечатление, что этот санитар не такой чокнутый, как…

– Madre de Dios [26] ! Доктор! – тихонько воскликнула цыганочка.

– Что – доктор?

– Однажды он приходил его лечить. Уже давно. Года два назад. Я вдруг о нем вспомнила. Может, это тот же самый…

– Разумеется, тот же самый. Знакомых врачей у старика явно было меньше, нежели старьевщиков.

Она удрученно покачала головой:

– Но я не помню, как его звали. В том-то и дело!

– А он никакого рецепта не выписывал? У него должен быть именной бланк с адресом, телефоном и всем прочим. Ну так как: выписывал или нет?

26

Матерь Божья (исп.).

– Конечно! Я сама в аптеку бегала. Я взял девушку за руку.

– Возвращаемся в переулок Цилиндров, querida [27] . Если только рецепт сохранился, я его разыщу. Если понадобится, перелистаю все его книжки. На рецепт полицейские явно не обратили внимания.

В переулок мы вошли со стороны улицы Бодрикура. Там было так же уныло и пустынно, как и накануне. Туман, хоть и не такой плотный, как прошлой ночью, снова окутал квартал и не располагал к прогулкам, поэтому все вокруг уже спали. Продвигаясь вперед, я поглядывал по сторонам, на случай если

Долорес или Сальвадор, несмотря на холод, где-нибудь затаились и поджидают, чтобы наброситься на нас. Эти скоты вполне способны на удар из-за угла. Все мои опасения, однако, оказались безосновательными, и мы спокойно добрались до дворика Бели-ты. Я поднял щеколду задней дверцы, но дальше все пошло по тому же сценарию, что и накануне. Дверь ни в какую не желала отворяться. Должно быть, тюк тряпья, который я бросил вчера на самый верх кучи, снова упал и не дает ей открыться. Разве только ему кто-то в этом помог… задел, когда решил порыться в доме, а быть может, этот кто-то и сейчас сидит там, захваченный врасплох во время своих разысканий… В сарае было темно, но это ничего не значит. Окна наверху нет, там темно, но ведь ночной посетитель, если таковой имелся, мог потушить электричество, услышав, что кто-то возится у двери.

27

Дорогая (исп.).

– Я войду первым,– шепнул я на ухо цыганке.– Где выключатель?

Она объяснила. Держа револьвер в руке, я протиснулся сквозь щель. Споткнувшись о кучу каких-то тряпок, я без дальнейших помех добрался до выключателя и повернул его. Тусклая лампочка под потолком осветила все тот же беспорядок. Я осмотрелся. Никого. По крайней мере живых никого.

Глава VIII

Смывшийся мертвец

Двери мешал открыться не тюк тряпья. Канадка, пиджак, жилет, штаны и башмаки, которые я увидел, были еще вполне хороши, и сдавать их в утиль было рано. Я спрятал ненужную пушку, наклонился, взял труп за лодыжки и подтащил под лампу. Это был пожилой субъект, примерно ровесник Ленантэ, с маленькими, глубоко посаженными глазами, взгляд которых при жизни, надо думать, был не слишком благожелателен. На его тусклом лице застыло удивленное и недоверчивое выражение. В этот вечер он ожидал чего угодно, но только не нож в спину. В том, что его пырнули ножом, я убедился, перевернув труп. Лезвие, прорвав канадку и все, что находилось под ней, угодило прямо в сердце. Смерть была мгновенной. И убийца сработал весьма профессионально. Я услышал, как всхлипнула Белита. Она подошла ко мне, вернее, хотела подойти. Бледная, с исказившимся лицом, она едва стояла на ногах, ухватившись за кучу старья, которая грозила вот-вот рухнуть. Тело цыганки конвульсивно содрогнулось, и ее вырвало.

– Ничего,– успокоил я.– Ты знакома с Нестором Бюрма только сутки. Несколько месяцев, и ты привыкнешь и поймешь, что находки такого рода – это еще лучшее, что может со мной произойти. Ладно, хватит шутить. Будь умницей, посмотри на этого жмурика и скажи, знаешь ты его или нет.

Я перевернул убитого на спину. Преодолевая отвращение, она наклонилась над ним.

– Впервые вижу,– прошептала она, выпрямляясь и отводя глаза в сторону.

– Ладно. Посмотрим, может, у него с собой документы.

Я обшарил карманы мертвеца. Ни бумаг, ни сигарет, ни монетки – ничего. Я притворил дверь, которую мы беззаботно оставили открытой, и подошел к воротам. Они были чуть приотворены. Я осмотрел землю. Где-то здесь должен быть нож Сальвадора, который я утром отшвырнул ногой. Самое дальнее – под передними колесами старого «форда» Ленантэ. Ножа нигде не было. Ну что ж, объяснить это нетрудно.

– Похоже, Белита, сюда приходил Сальвадор,– сообщил я,– чтобы забрать свой мессер или чтобы разделаться со мной, поскольку наши шашни ранят его чувства. А может, и за тем, и за другим. Когда он потихоньку сюда залез, вдруг появляется этот тип. Из-за канадки он принял его за меня. На расстоянии и со спины можно перепутать. На расстоянии… Он, должно быть, неплохо бросает перо, да?

– Да! – испуганно прошептала Белита.

– Вот он и не промазал. Но, увидев, что обознался, разозлился и, не желая, чтоб его труд пропал даром, обчистил карманы этого типа.

Я искоса глянул на покойника. Интересно, кто этот субчик и что он здесь затевал? Я наскоро осмотрел помещение, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, чтобы определить, куда он направлялся, когда его настигла смерть. На полу я обнаружил газету, которую мог принести сюда либо цыган, либо неизвестный. Скорее всего, неизвестный. Это был последний номер «Крепюскюль», открытый на рубрике «Происшествия» со статьей Марка Кове, посвященной Альберу Ленантэ. Получалось, что я в какой-то степени повинен в смерти этого бедолаги.