Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
Шрифт:
— Дорогой мой, вы прекрасно выглядите, — сказал Агилера доктору.
— Да, ничего. Если, конечно, принять во внимание, что мне уже за семьдесят. А вы как поживаете?
— Скриплю помаленьку. Вышел в отставку. Вы живете в Мадриде?
— Нет, я поселился на юге.
— Значит, вы тут проездом?
— Да. А что сталось с теми, кто собирался здесь лет тридцать с лишним тому назад?
— Вы даже себе не представляете! Кто не умер, тот сильно изменился. В клуб Изящных искусств, где я имею обыкновение проводить досуг, захаживает Гольфин; он долго жил в Америке и женился на женщине с деньгами. Он-то и сообщает мне новости
— А майор Лагунилья? Помните его?
— Ну как же! По слухам, он плохо показал себя во время одного набега арабов на нашу оккупационную зону. Вернувшись в Мадрид, он увидел, что утратил былую репутацию. Те, кто раньше, не зная его, расточали ему неумеренные похвалы, теперь отвернулись от него, чернили и смешивали с грязью. Тогда он снова отправился в Марокко спасать свое доброе имя, в одной из стычек стал рваться в первые ряды, был ранен в живот и скончался в полном отчаянии, понося на чем свет стоит своих бывших мадридских друзей, которые невольно толкнули его на столь бессмысленный героический поступок.
— Несчастный человек!
— Да, он пал жертвой собственной популярности.
— А что известно о Добоне?
— Добон! Этот ницшеанец стал ныне исправным католиком. Карлос Эрмида, одно время считавшийся важным государственным деятелем и добравшийся до сенаторского кресла, вскоре был всеми забыт. Сейчас это просто выживший из ума старик, который ходит в лакеях у собственной жены и дочери.
— А о дамах, которые гуляли здесь, в садах, вы что-нибудь знаете?
— Лола Валькирия, та, что дралась на дуэли с подружкой и разыгрывала из себя аристократку, сильно состарилась. Все эти годы она жила в долг в разных гостиницах, а когда ее счет достигал крупной суммы, исчезала, оставляя в номере несколько баулов, набитых камнями и пустыми бутылками. В конце концов ее задержали и препроводили в богадельню.
— А как Хосефина Куэльяр, барышня, которая одно время считалась невестой Тьерри?
— Она отлично устроилась. Живет в загородном имении, по-моему, сильно растолстела, и характер у нее стал отвратительный.
— Я предсказывал это еще Тьерри, — заметил Гевара.
— Значит, вы оказались пророком.
— А где Хозяюшка, та девица, что была в связи с Тьерри? Неужели ее следы затерялись?
— Нет. Она довольно удачно вышла замуж и живет где-то здесь, в Мадриде.
— А у нее действительно был сын Тьерри?
— Я слышал, что мальчик очень похож на него.
— Ну, и что с ним? Он жив?
— Да. Кажется, его отправили в Америку. Там он стал инженером, как его дед, там и живет до сих пор.
— А маркиза Вильякаррильо?
— Недавно скончалась во время эпидемии инфлюэнцы. Она до самого конца выглядела очень молодо.
Когда друзья поднимались по улице Алькала, Агилера остановился у нового здания клуба Изящных искусств.
— Вот в этом аквариуме я и провожу вечера, — сказал бывший газетчик, указывая на одно из огромных окон.
Доктор Гевара двинулся дальше по улице Алькала, дошел до Пуэрта-дель-Соль и, пересекая ее, встретился с сильно постаревшим и поседевшим Добоном. Они поздоровались.
— Дружище, какое совпадение! — воскликнул Гевара. — Я только что расстался с Агилерой, а теперь встречаю вас.
Добон сообщил ему новые подробности
Сильвестра овдовела, ее старший сын Мануэль стал предпринимателем и зарабатывал большие деньги. Священник дон Антолин вел его конторские дела. Доктор Монтойа сделался одним из самых знаменитых врачей в Мадриде.
Иллюстрации
В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник-реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.