Туманное Звено. Стихотворения
Шрифт:
Ко времени встречи с Присмановой Гингер, успевший "закончить печатанием" первый сборник стихов [20] , - стал уже популярной личностью в литературном Париже. "Еще до "Союза писателей и поэтов" бывали другие литературные кружки. На тех, доисторических вечерах гремели звезды раннего периода: Евангулов, Божнев, Гингер, (Зданевич, Шаршун). В подвале кафе, на столике во весь рост стоял жизнерадостный Евангулов и выкрикивал стихи на манер Маяковского. Когда в подвал спускалась дама в мехах, он прерывал строфу и говорил очень почтительно: "Сюда, графиня, сюда, пожалуйста!" Из этих поэтов только один Гингер, пожалуй, остался", - вспоминал В.Яновский [21] .
20
А.Гингер. Свора верных.
– Издание Палаты Поэтов. Париж, 1922.
21
В.Яновский. Поля Елисейские. Книга памяти.
– Серебряный век. Нью-Йорк, 1983. С.237.
Мемуаристы проявляли редкостное единодушие в отношении Гингера: безоглядный азартный игрок из самых "фанатичных" на "блистательном Монпарнасе" [22] , "пристрастный ко всему, где
22
Там же. С. 116.
23
А.Бахрах. По памяти, по записям. Литературные портреты.
– La presse libre. Париж, 1980. С.140.
... И тут же отдавали дань его безошибочному литературному вкусу и чувству русского языка, уму в мельчайших замечаниях и наблюдениях. Георгий Адамович так писал Ирине Одоевцевой в середине пятидесятых годов: "А я считаю, что в нашем окружении или экс-окружении, есть два человека, смыслящих в самих стихах, а не в поэтических чувствах вокруг - Чиннов и Гингер" [24] . Борис Поплавский в своем романе вывел Гингера бесстрастным мудрецом, олимпийцем - Аполлоном Безобразовым, заложив парадокс уже в имя героя, "стоиком" называл его В.Яновский [25] , а Бахрах, заметив, что "внешностью он походил на тряпичника из гетто", признавался, что "Гингер был своеобразно прекрасен" [26] . Вспоминая Гингера, друзья подчеркивали редкую цельность его натуры и тот факт, что под конец жизни Гингер, не будучи ни аскетом, ни святошей, утвердился в буддизме, то есть в религии, культивирующей принцип целостности. Освобождающей сознание от иллюзорного восприятия самого себя... В воспоминаниях Кирилла Померанцева находим: "Еврей по происхождению, он с сознательного возраста стал отходить от религии отцов, не чувствовал ее своей, ему ближе было христианство, а затем индуизм и буддизм, когда он с ними познакомился. Последний привлекал его ясным сознанием, что в мире царят болезни, страдание и смерть - что необходимо противостоять этому, используя все свои духовные ресурсы. Не знаю, перешел ли он "официально" в буддизм, знаю только, что похоронен он был по буддийскому обряду, высоко духовному и благочестивому "..." Я не встречал человека, столь скурпулезно следовавшего принципам, которые он сам для себя поставил" [27] .
24
Письмо к Одоевцевой 6 мая 1955. // Минувшее. М.-Спб.
– 1997. № 21.
– С.409.
25
В.Яновский. С.30.
26
А.Бахрах. По памяти, по записям. Литературные портреты.
– La presse libre. Париж, 1980. С.140.
27
Кирилл Померанцев. Александр Самсонович Гингер. Сквозь смерть // Русская мысль - 29 ноября 1985 - № 3597.
– С.8.
Если его друг, Поплавский, был увлечен эстетической прелестью зла, то Гингер с равным любопытством вглядывался и в зло, и в добро, открытый проявлению всякого таланта, когда же в его хитроумно устроенный горизонт попала странная лунатическая лирика Анны Присмановой, ее бинарные композиции были им и поняты, и приняты, и оценены. А ведь являли собой контрастную противоположность тому, что писал Гингер своею солнечной мозаикой предчувствий, заполняющей по спирали готовую разорваться в любой момент форму стиха. В стихотворении, посвященном Гинемеру [28] , "Я люблю на меня непохожих!" - написал Гингер истинную правду о себе. Приходится в очередной раз признать, что инь-ян - абсолютная формула; союз Гингера и Присмановой вполне подтверждение тому.
28
Французский летчик-герой, погибший в воздушном бою в 1917 году.
"Обликом походили они несколько на химер, но по своему духовному облику существа были серафические, вечно ищущие" [29] , - Зинаида Шаховская, не только не знавшая близко эту пару, но и порой путающая в своих воспоминаниях их фамилии, лучше других однако сумела передать впечатление, производимое Присмановой и Гингером. Есть еще более оригинальный набросок, сделанный с натуры Иваском: "Она двух измерений - фигура из Модильяни, он же походил на старьевщика с Гомельской барахолки" [30] . При этом Присманова (по всем воспоминаниям) - нервна и резка, а Гингер - общителен, открыт, по воспоминаниям Бахраха, например, "... на Гингера было невозможно сердиться и в этом была его скрытая сила. Его странности были более внешними, чем внутренними и, собственно, были безобидными: то он наращивал какие-то взъерошенные баки, то появлялся в одежде альпиниста..." [31] . Был он так же ревностным солнцепоклонником - не в переносном смысле! Когда наступала весна, он с утра исчезал из дому, отправлялся на какой-нибудь пустырь и наперекор докторским наставлениям пролеживал под солнцем до захода. Присманова же около полудня только начинала день, писала обычно ночью, была "неметафорически" зависима от луны, что в ее стихах очень даже заметно.
29
З.Шаховская. Отражения.
– Париж: YMKA-PRESS, 1975. С.167.
30
Неопубликованное письмо Ю.Иваска В.Перелешину 14 октября 1985. Цит. по: Анна Присманова. Собрание сочинений. The Hague, 1990.
31
А.Бахрах. По памяти, по записям. Литературные портреты.
– La presse libre. Париж, 1980. С.141.
"Это была красочная, оригинальная чета, - вспоминал Померанцев, - хотя нельзя сказать, чтобы красивая, скорее наоборот... Жили они душа в душу, хотя всегда, когда я их видел, спорили. Не о пустяках, а о "высоких материях": о стихах, о поэтах,
32
Кирилл Померанцев. Александр Самсонович Гингер. Сквозь смерть // Русская мысль - 29 ноября 1985 - № 3597.
– С.8.
Необычный облик сыграл однажды с четой злую шутку, навсегда разведя Гингеров с Мережковскими, случай этот помянут у Терапиано. Очевидно, Присманова и Гингер интересовались послеобеденными воскресными собраниями на 11-бис по рю Колонель и однажды решили побывать на литературном воскресенье. Пара вошла в "салон" как раз в тот момент, когда Дмитрий Сергеевич заявил, что необыкновенная внешность есть выражение глубинного бытия личности, и устремил взгляд на вновьвошедших с таким малым тактом, что Присманова и Гингер, сочтя себя оскорбленными, тотчас удалились. Это был их первый и последний визит к Мережковским, досадная случайность, относящаяся, видимо, к 1926 году, определила их место в оппозиции воскресным собраниям. И в 1972 году, полагаясь на память, Ю.Терапиано писал: "... самым непримиримым врагом "Воскресений", "Зеленой Лампы" и "Перекрестка" являлась группа "формистов" (так они себя называли), главными деятелями которой были Анна Присманова и Владимир Пиотровский (после войны - Корвин-Пиотровский), к которым поневоле (как муж А.Присмановой) примыкал и равнодушный ко всем объединениям и разделениям Александр Гингер" [33] .
33
Ю.Терапиано. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Эссе, воспоминания, статьи.
– Издательства Альбатрос - Третья волна. Париж Нью-Йорк, 1987. С.133
По поводу упомянутых "формистов" необходимо, как мне кажется, объясниться. Сведения о группе весьма скудны и немногочисленны, поскольку официальных мероприятий формисты не проводили, манифест не опубликовали, писаной истории не имеют, и память о них сохранилась лишь в воспоминаниях современников. Неизвестен точно даже год основания формизма. Мемуаристы тут противоречат друг другу и сами себе. Так, Ю.Терапиано в одном месте относит зарождение формизма к довоенному периоду: "В.Корвин-Пиотровский вместе с Анной Присмановой пытались - в противовес "воскресеньям" у Мережковских и другим объединениям парижских поэтов - организовать свою собственную группу "формистов", но из этих попыток ни до войны, ни после ничего не получилось" [34] . В другом месте он пишет: "в первые годы после войны, вместе с Корвин-Пиотровским они (Гингер и Присманова.
– К. Р.) провозгласили себя "формистами" и собирались опубликовать идеологию "формизма", но "формизм" так и остался без теоретического обоснования, и мало-помалу их группа совсем распалась" [35] .
34
Ю.Терапиано. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Эссе, воспоминания, статьи.
– Издательства Альбатрос - Третья волна. Париж Нью-Йорк, 1987. С.240.
3
Гессен, там же, С.106.
Не исключено, что первые мысли о собственной группе зародились у А.Присмановой и В.Корвин-Пиотровского еще в берлинский период их жизни, но маловероятно, так как это отразилось бы в поэтическом отделе журнала "Сполохи", редактируемом в 1921-1923 годах Пиотровским; на место Пиотровского напрашивается Андреев...
Иногда, с некоторыми оговорками, к формистам относят также Виктора Мамченко, хотя Петра Куве, первая исследовательница творчества Анны Присмановой, характеризует группу как "непримиримых оппонентов воскресеньям Мережковского и Гиппиус" [36] , а В.Мамченко был ближайшим другом З.Гиппиус в 30-40-е годы.
36
Couvee P. Introduction.
– В кн.: Анна Присманова. Собрание сочинений.
– The Hague, 1990. Р.XVI.
"Изощренность формы, совершенство ее были их главной идеей. Метафизика, с их точки зрения, подлежала беспощадному уничтожению, идеология "Парижской ноты" - тоже" [37] , - так определил Терапиано цели "формистов", которые, вообще-то, судя по скудости сохранившихся о них сведений, были куда как менее экстремистские. А с Г.В.Адамовичем, "родителем" Парижской ноты, Гингера (особенно к старости) связывала искренняя, трогательная дружба.
В широком смысле иногда формистами называют всю группу "Кочевье", куда одно время входили А.Гингер и А.Присманова. Так считал, например, Г.Струве: "Налево от "Перекрестка" в формальном отношении стояла руководившаяся М.Л.Слонимом группа "Кочевье" [38] , куда входили и прозаики. Эта именно группа тяготела к Цветаевой и отчасти к советской поэзии. В составе ее наиболее характерными "формистами" были Александр Гингер и Анна Присманова, отчасти Борис Поплавский, но формально к ней принадлежали и не похожие на них Антонин Ладинский и Вадим Андреев (сын Леонида Андреева), во многом близкие к "Перекрестку" [39] . Сам Слоним описывает их как группу сторонников "Кочевья", не называя формистами. "Во время немецкой оккупации, уничтожившей все русские довоенные литературные группировки (и часть их участников), "формисты" чудом спаслись. После войны они оказались даже единственой организованной группой" [40] , - сообщает все тот же Терапиано.
37
Ю.Терапиано. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Эссе, воспоминания, статьи.
– Издательства Альбатрос - Третья волна. Париж Нью-Йорк, 1987. С.133.
38
Кружок "Кочевье" был организован М.Слонимом в 1928 году.
39
Г.Струве. Русская литература в изгнании.
– Париж: YMKA-PRESS Русский Путь.
– Москва. 1996. С.221-222.
40
Ю.Терапиано. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Эссе, воспоминания, статьи.
– Издательства Альбатрос - Третья волна. Париж Нью-Йорк, 1987. С.133.