Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Возьми, — сказал ему старый партизан. — Она потеряла на войне обоих сыновей. Галина ей как родная дочь. Возьми хлеб.
Случай на границе
— Сверим часы, — сказал унтер-офицер Йонас, обращаясь к ефрейтору Венде. — Сейчас девятнадцать часов тридцать шесть минут. Не забудьте проход в минном поле обеспечить скрытой сигнализацией. Но только побыстрее. Вы все знаете, что я вам объясняю!..
Оба пограничника лежали в замаскированном окопчике. Йонас снял фуражку и пригладил рукой жесткие волосы, которые непокорно торчали во
Унтер-офицер хотел сказать что-нибудь утешительное о приятном дождичке, но не сказал, а лишь спросил, понял ли ефрейтор приказ.
— Так точно, товарищ унтер-офицер! — ответил Роберт Венде, провожая унтер-офицера взглядом, когда тот быстрыми шагами направился к машине.
И вот они остались одни: он, Венде, рядовой Гейман и немецкая овчарка, по кличке Альфа, которую Гейман привез с собой со старого места службы.
Под прикрытием густого кустарника они прошли немного вдоль дороги, установили тайную сигнализацию в проходе, как им было приказано, а затем залегли в кустах и начали наблюдение.
Когда стало темнеть и контуры деревьев и местных предметов расплылись, к шлагбауму, что был установлен по ту сторону границы, приблизились четыре западногерманских пограничника. Вдруг к ним подошел мужчина в гражданском, который, несколько раз ткнув рукой в их сторону, что-то сказал пограничникам.
Скоро стало совсем темно. Роберт всматривался в темноту, но почти ничего не видел. А тут еще разразилась гроза и полил дождь, который шел до полуночи.
Пограничники сменили позицию, переместившись к группе деревьев, которые росли как раз напротив прохода, проделанного в минном поле, о котором им напоминал унтер-офицер Йонас.
Получше завернувшись в плащ-палатки, они залегли, после чего Венде распределил сектора наблюдения. Тяжелые дождевые капли, срывавшиеся с деревьев, падали на них, навевая дрему.
Фриц Гейман отвечал на вопросы Венде все ленивее и медленнее, а вскоре и вообще замолчал.
Роберт посмотрел на него и увидел, что тот уткнулся лицом в траву и, кажется, спит.
Венде рассердился и поднял было руку, чтобы разбудить коллегу, но помедлил и не сделал этого, подумав; «Пусть. Фриц — человек новый, еще не привык к ночным дежурствам. Пусть подремлет минутку, это поможет. Я же не сплю, да и Альфа бодрствует».
Роберт дружелюбно почесал у овчарки за ушами, улыбнулся, вспоминая, как Фриц, прибыв в их отделение, представлялся им. Высокий и худой, он встал, смущенно улыбнулся и начал рассказывать о том, что до армии он работал продавцом и что у его отца есть своя небольшая лавочка. Разумеется, по патенту, подчеркнул Роберт, увидев, как некоторые солдаты переглянулись и заулыбались.
«Интересно, почему только он стал проводником служебной собаки? Видимо, только потому, что очень любит животных, а у его отца живет настоящий немецкий дог».
Время шло ужасно медленно. Внизу на краю села прокричал какой-то сумасшедший петух. Сам Роберт впал в такое состояние, когда про человека нельзя сказать, что он бодрствует, но нельзя утверждать и того, что он спит. Такое состояние обычно продолжается недолго и характеризуется
Крик какой-то птицы вернул Роберта к действительности. Он вздрогнул, испуганно оглянулся по сторонам, но ничего не заметил.
Гейман все еще мирно дремал. Овчарка спокойно лежала на земле. Вдруг она подняла голову и, навострив уши, уставилась на дорогу.
— Что случилось, Альфа? — шепнул вдруг проснувшийся Гейман. — Там кто-то есть, Роберт.
Овчарка не ошиблась, «кто-то» оказался унтер-офицером Йонасом, который пришел проверить посты.
— Товарищ унтер-офицер, никаких происшествий не случилось! — доложил ему Венде.
Около трех часов пришла смена.
— Дружище, я вот уже почти три недели у вас, а ничего не произошло, — сказал по дороге новичок. — Если так будет и дальше, скука заест.
— Радуйся, что Ничего не происходит, — буркнул Роберт. — Для этого, собственно, мы здесь и находимся.
Дойдя до опушки леса, они сели в машину, которая увезла их на заставу, где Венде, сам не зная почему, не доложил дежурному о том, что Гейман заснул в наряде.
Почистив оружие, они поели и легли спать.
Августовское солнце стояло высоко в небе, и в комнате, несмотря на закрытые шторы окна, было жарко и душно.
Унтер-офицер Йонас, сидя на краешке стула, потихонечку барабанил пальцами по столу, а сам внимательно разглядывал лица солдат. Однако ничего особенного он не заметил. Штабс-ефрейтор Шустер затачивал карандаши, ефрейтор Венде неторопливо покусывал уголки рта, а остальные просто ничем не занимались. И только рядовой Гейман был возбужден и все время вертелся, как-будто ждал чего-то необычного.
Через несколько минут в комнату вошел лейтенант Раувальд и, выслушав доклад унтер-офицера, сел и начал перелистывать свой блокнот. Брови у него сошлись на переносице,
— Товарищи, на нашем участке зафиксировано нарушение границы! — медленно сказал он.
Нарушение границы! Такое равносильно взрыву газа в шахте или же града, упавшего на поля, на которых уже созрел урожай. Нарушение границы сводит все усилия пограничников на нет. Разница заключается только в том, что взрыв газа и град рассматриваются как стихийное бедствие, за которое никто никакой ответственности не несет, а за нарушение границы несет ответственность застава, и никто этой ответственности с нее не снимет.
Лейтенант по очереди осмотрел солдат, в глазах которых застыл немой вопрос.
— Сегодня ночью на участке Верлхаузен — Бурчхаген нарушена государственная граница, на территорию республики проник враг. И проник он через проход в минном поле. Следы нарушителя обнаружены на контрольно-следовой полосе.
Раувальд отыскал взглядом ефрейтора Венде и уже не отводил от него глаз, а говорил и говорил, как-будто специально для него.
— Точное время нарушения границы установить не удалось, однако, по всей вероятности, это произошло между часом и четырьмя часами. Перед этим шел дождь, а после четырех уже стало светать. Начиная с трех часов этот участок находился под охраной первого взвода, а до этого на посту находились ефрейтор Венде и рядовой Гейман.