Туннель
Шрифт:
Келли дал героическое сражение. Он проложил двадцать пять километров шлангов и выпускал из ста двадцати труб сотни тысяч галлонов воды на горящее здание. В общем, этот пожар поглотил двадцать пять миллионов галлонов воды и обошелся городу Нью-Йорку в сто тридцать тысяч долларов – на тридцать тысяч больше, чем поглотил пожар, вспыхнувший в здании Эквитебл в 1911 году.
Келли одновременно боролся с огнем и холодом. Гидранты замерзали, шланги лопались. Толстая ледяная гора покрыла улицу. Лед окутал сплошным покровом горящее здание. Пайн-стрит
Келли со своими батальонами окружил врага и восемь часов отбивал все его атаки. На крышах окрестных зданий, задыхаясь от дыма, покрытые глыбами льда, при морозе в десять градусов по Цельсию сражались батальоны Келли. Между ними из стороны в сторону метались репортеры. Кинооператоры окоченевшими пальцами вертели ручки аппаратов. Они тоже работали до изнеможения.
Здание было из бетона и железа и не могло сгореть, хотя раскалилось так, что лопались все стекла близрасположенных домов. Но внутри оно выгорело целиком.
11
Аллан спасся через крышу дома «Меркантайл Сейф Компани», расположенную на восемь этажей ниже.
Несколько минут спустя после того, как трое нахалов своим криком заставили Аллана выйти из кабинета, он заметил начавшийся пожар. Когда Лайон, шатаясь от страха и волнения, прибежал к нему, он уже надел пальто и шляпу. Он был занят собиранием со столов разных бумаг, которые рассовывал по карманам.
– Здание горит, сэр! – прохрипел китаец. – Лифты в огне!
Мак бросил ему ключи.
– Открой несгораемый шкаф и не кричи! – сказал он. – Здание не может сгореть.
Аллана было не узнать, до того он был ошеломлен новым свалившимся на него несчастьем. «Это конец», – подумал он. Аллан не был суеверен! На после всех ударов судьбы его не покидала мысль, что над туннелем тяготеет какое-то проклятие. Совершенно машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает, он собирал чертежи, планы и деловые письма.
– Маленький ключ с тремя зубцами, Лайон! Только не хнычь! – сказал он и рассеянно несколько раз повторил: – Только не хнычь!..
Заверещал телефон. Это звонил Келли. Он сказал, что Аллан должен спуститься с восточной стены на крышу здания «Меркантайл Сейф Компани». Каждую минуту звенел телефон – сейчас крайний срок! – пока Аллан не выключил его.
Он переходил от стола к столу, от полки к полке, вытаскивая планы и документы, и бросал их Лайону:
– Все это клади в сейф, Лайон! Живо!
Лайон обезумел от страха. Но он не осмеливался сказать ни слова, только губы его шевелились, словно он заклинал домового. Бросив искоса взгляд на своего господина, он увидел по его лицу, что надвигается гроза, и поостерегся раздражать его.
Вдруг в комнату постучали. Как странно! В дверях показался русский немец Штром. Он стоял на пороге в коротком пальто, со шляпой в руке. В его позе не было ни раболепства, ни назойливости. Он стоял так,
– Пора, господин Аллан!
Для Аллана было загадкой, как Штром добрался сюда, но ему некогда было задумываться над этим. Он вспомнил, что Штром приехал в Нью-Йорк переговорить с ним о сокращении армии инженеров.
– Ступайте вперед, Штром! – нелюбезно сказал Аллан. – Я приду!
И он продолжал рыться в кипах бумаг. За окнами полз кверху дым, в глубине визжали сигналы пожарных.
Через некоторое время взор Аллана снова скользнул по двери. Штром все еще стоял там, невозмутимо, выжидая, со шляпой в руке.
– Вы все еще здесь?
– Я жду вас, Аллан, – спокойно и настойчиво ответил Штром.
Лицо его было бледно.
Вдруг в комнату ворвалось облако дыма, и вместе с ним появился пожарный офицер в белой каске. Он закашлялся и сказал:
– Меня послал Келли. Через пять минут вы уже не попадете на крышу, господин Аллан!
– Мне только и нужно пять минут, – ответил Аллан, продолжая собирать бумаги.
В этот миг щелкнул затвор фотографического аппарата и, повернувшись, присутствующие увидели репортера, снимавшего Аллана.
Офицер в белой каске даже отпрянул от удивления.
– Как вы сюда попали? – в недоумении спросил он.
Репортер снял и смущенного пожарного.
– Я полез за вами, – ответил он.
Несмотря на свою удрученность, Аллан громко расхохотался.
– Лайон, кончили, запирай! Теперь пойдем!
Он вышел, даже не оглянувшись в последний раз на свой кабинет.
Коридор был заполнен непроницаемой темной массой едкого дыма. Нельзя было терять ни минуты. Беспрерывно перекликаясь, они достигли узкой железной лестницы и крыши, где с трех сторон, закрывая горизонт, вились вверх серые стены дыма.
Они поднялись как раз в ту минуту, когда рухнул стеклянный фонарь и посреди крыши разверзся кратер, изрыгавший дым, дождь искр, снопы огня и пылающие клочья бумаги. Это зрелище было так ужасно, что Лайон жалобно застонал.
А репортер исчез. Теперь он снимал кратер. Он направлял объектив на Нью-Йорк, вниз, в ущелье улиц, и на группу на крыше. Он снимал с таким остервенением, что офицер был вынужден схватить его за шиворот и потащить к лестнице.
– Stop, you fool! [78] – гневно крикнул офицер.
– Что вы сказали – fool? – возмутился репортер. – За это вы ответите. Я могу здесь снимать сколько хочу. Вы не имеете права…
– Now shut up and go on! [79]
78
Перестаньте, сумасшедший! (англ.)
79
Замолчите и ступайте вперед! (англ.)