Туннель
Шрифт:
Днем и ночью стая репортеров и фотографов следовала за ним по пятам. О каждом его слове, о каждом движении становилось известно всем.
Катастрофу ему простили. Тогда ведь шла речь только о трех тысячах человеческих жизней! Теперь же речь шла о деньгах, общество было задето за живое и показывало ему свои острые зубы.
Аллан украл у народа миллионы и миллиарды! Ради своего безумного проекта Аллан похитил сбережения маленьких людей! Аллан был просто грабитель, highwayrobber. [84] Он и его почтенный С. Вульф! Весь туннельный фарс он инсценировал лишь для того, чтобы обеспечить огромный сбыт своему «алланиту» – ежегодно миллиард долларов чистой
84
Разбойник с большой дороги (англ.)
Вначале некоторые газеты еще защищали Аллана. Но в их редакции посыпались угрозы и недвусмысленные намеки. Более того: никто не покупал этих газет! Да, черт возьми, кто же станет читать то, с чем он не согласен, и вдобавок платить за это! И газеты, уклонившиеся с пути, старались повернуть и наверстать упущенное. Как не хватало в это время бесславно ушедшего С. Вульфа, который умел в нужную руку сунуть нужную сумму чаевых…
Аллан появлялся в разных городах, но каждый раз ему приходилось вновь исчезать. Он гостил у Вандерштифта в Огайо. И что же? Через несколько дней сгорели три амбара на образцовой ферме Вандерштифта. Проповедники в молельнях использовали конъюнктуру и называли Аллана антихристом, недурно зарабатывая на этом. Никто не осмеливался больше принимать Аллана. На ферме Вандерштифта он получил телеграмму от Этель Ллойд.
«My dear Mr. Allan, [85] – телеграфировала Этель, – папа просит вас поселиться на какой угодно срок в нашем имении Тэртль-Ривер, в Манитобе. Папа будет рад видеть вас у себя в гостях. Там вы можете удить форелей и найдете хороших лошадей. Особенно рекомендую вам Тедди. Мы приедем к вам летом. Нью-Йорк начинает успокаиваться. Well, I hope you have a good time. Yours truly Ethel Lloyd». [86]
В Канаде Аллан обрел, наконец, покой. Никто не знал, где он находится. Он пропал без вести. Некоторые газеты, питавшиеся ложными сенсациями, распространяли волнующее известие о самоубийстве Аллана: «Туннель поглотил Мака Аллана!»
85
Дорогой господин Аллан (англ.)
86
Надеюсь, вы хорошо проведете время. Преданная вам Этель Ллойд (англ.)
Но те, кто знал его и помнил, что он живуч как акула, предсказывали, что скоро он опять вынырнет. И действительно, он вернулся в Нью-Йорк раньше, чем можно было предполагать.
Крушение синдиката потянуло в пропасть еще сотни предприятий. Много частных лиц и фирм, вытерпевших первый удар, могли бы оправиться, если бы они получили хоть некоторую передышку. Второй удар доконал их. Но в общем последствия банкротства были менее опустошительны, чем можно было опасаться. Банкротство не было неожиданным. Кроме того, общее положение было столь скверно, что едва ли могло еще более ухудшиться. Это была самая печальная и самая несчастная пора за последнее столетие. Мир в своем развитии был отброшен на двадцать лет назад. Забастовка пошла на убыль, но торговля, транспорт, промышленность пребывали еще в глубоком застое. До Аляски, до Байкала и до лесов Конго распространился этот паралич. На Миссисипи, Миссури, на Амазонке, на Волге, на Конго флотилии пароходов стояли на причале. Убежища для бездомных были переполнены, целые кварталы в больших городах обнищали. Везде виднелись
Нелепо было утверждать, что Аллан виноват в создавшемся положении: большую роль играли при этом экономические кризисы. Тем не менее утверждали, что это так. Газеты не переставали обвинять Аллана. День и ночь они кричали о том, что он ложными обещаниями выманил у народа деньги. После семилетнего строительства не готово и трети туннеля! Никогда, никогда в жизни он не мог думать, что справится с работой в пятнадцать лет, он бесстыдно обманул народ!
Наконец в середине февраля в газетах появилось объявление о розыске Мака Аллана, строителя Атлантического туннеля. Аллана обвиняли в том, что он сознательно обманул общественное доверие.
Три дня спустя Нью-Йорк огласился новыми выкриками газетчиков: «Мак Аллан в Нью-Йорке! Он отдает себя в руки правосудия!»
Администрация по финансовым делам синдиката предлагала громадный залог, Ллойд – тоже, но Аллан отклонил оба предложения. Он оставался в следственной тюрьме на Франклин-стрит. Ежедневно он уделял несколько часов Штрому, которому вверил управление туннелем, и совещался с ним.
Штром ни словом, ни жестом не выразил своего сожаления о том, что Аллана постигли такие неприятности, не проявил улыбкой свою радость по поводу свидания с ним. Он докладывал о делах, и больше ничего.
Аллан напряженно работал, так что скучать ему было некогда. Он накоплял запас мыслей, которые должны были потом – потом! – превратиться в мускульную энергию.
За время своего пребывания в следственной тюрьме он разработал одноштольный метод для дальнейшей постройки туннеля. Кроме Штрома он принимал только своих защитников, – больше никого.
Этель Ллойд однажды просила доложить о ней, но он ее не принял.
Процесс Аллана начался третьего апреля. Все места в зале заседаний были разобраны за несколько недель вперед. За места платили перекупщикам неслыханные суммы. Шли на самые наглые и бесстыдные плутни. Особенно обезумели дамы: все они хотели посмотреть, как будет держать себя Этель Ллойд!
Председательствовал самый грозный судья в Нью-Йорке, доктор Сеймур.
Мака Аллана защищали четверо лучших адвокатов Америки: Бойер, Уинзор, Коэн и Смит.
Процесс продолжался три недели, и три недели Америка находилась в чрезвычайном волнении. На процессе развернулась вся история основания синдиката, его финансирования, постройки туннеля и управления им. Подробно рассматривались все несчастные случаи и октябрьская катастрофа. Дамы, засыпавшие при чтении прекраснейших стихов, напряженно старались вникнуть во все подробности, доступные лишь людям, знакомым с техникой дела.
Этель Ллойд присутствовала на всех заседаниях. Весь процесс она, почти не двигаясь, просидела в своем кресле и внимательно слушала.
Появление Аллана вызвало большую сенсацию, но также некоторое разочарование. Ожидали, что тот, кого судьба так жестоко поразила, окажется сломленным и усталым и даст повод посочувствовать ему. Но Аллан не нуждался в этом, – он выглядел точно так же, как раньше. Здоровый, медноволосый, широкоплечий, он сохранил свою манеру слушать как будто рассеянно и равнодушно. Он говорил так же медлительно и немногословно, в той же западноамериканской манере, заставлявшей иногда вспоминать коногона из шахты «Дядя Том».
Большой интерес вызвал Хобби, явившийся в качестве свидетеля. Его вид, его беспомощная речь произвели потрясающее впечатление. Неужели этот старец – Хобби, некогда катавшийся верхом на слоне по Бродвею?..
Аллан сам лез в петлю, к величайшему ужасу своих четырех защитников, уже не сомневавшихся в его оправдании.
Основным пунктом всего процесса, разумеется, был установленный Алланом пятнадцатилетний срок окончания строительства туннеля. И на семнадцатый день разбора дела доктор Сеймур осторожно стал подходить к этому щекотливому пункту.