Тупик либерализма. Как начинаются войны.
Шрифт:
Рем — маршал коричневых — имел не меньшие амбиции. «Тень этого нацистского Валленштейна с 2,5 млн. штыков нависла уже и над верховным триумвиратом (Гитлер, Геринг, Геббельс) в Берлине» {813} . Свои программные мысли Рем изложил в своей книге «История политического предателя». Спасение Германии Рем видел только в новой мировой войне [104] .
Анализируя причины своего поражения, Папен отмечал, что, несмотря на консервативный кабинет, страна оказала поддержку Гитлеру. «В сравнении с мощной позицией Гитлера, обладавшего миллионами приверженцев, наше собственное положение было чрезвычайно слабым… — признавал Папен. — Назначение в правительство не партийных политиков, а независимых экспертов… на поверку оказалось ошибкой. Действительно, министры, получившие свои посты благодаря
104
Рем писал: «Пусть сгорит Европа и весь мир — какое нам до этого дело? Германия должна жить и быть свободной. Война пробуждает и поощряет лучшие силы нации. В наше время это (т.е. война) — внешняя и внутренняя необходимость для народа, если он намерен жить и занять свое место в этом мире. Для солдата война одновременно и воскресение, и надежда, и свершение». (Генри Э…, с. 40.)
Приверженцев Гитлеру обеспечила его идеология, способная сплотить нацию в критический момент истории. Она появилась с созданием Национал-социалистской немецкой рабочей партии (НСДАП) в 1919 г. и стала своеобразным ответом на революцию и кабальные требования победителей. Известность получили знаменитые «25 пунктов НСДАП», принятые в феврале 1920 г. Они провозглашали, что государство должно заботиться о заработке и пропитании граждан, об обеспечении престарелых, о создании «здорового среднего сословия»… участии рабочих в прибылях предприятий, запрете спекуляцией землей. Пункты требовали огосударствления трестов, «отмены процентного рабства», «отмены Версаля», объединения всех немцев в «великой Германии», завоевания новых территорий{815}.
Реализацию этих планов предполагалось осуществить за счет мобилизации экономики в руках сильной власти, основанной на принципе фюрерства. Поддерживая эту точку зрения, крупнейший промышленно-финансовый магнат Германии Гуго Стиннес заявил, что надо найти такого диктатора, который мог бы говорить на языке народа, который способен повести за собой массу{816}. Гитлер шел на выборы, обещая дать работу и хлеб всем, сокрушить бюрократов, наказать еврейских финансистов, вызвавших кризис, и построить сильную Германию.
Гитлер имел не только идеологию и свою партию, но и физическую силу способную обеспечить диктатуру партии. Ее составляли охранные отряды Schutzstaffeln — SS (CC) и штурмовики Sturmabteilung — SA (СА):
Чернорубашечники (СС), представляли интересы высшей буржуазии и правых партий. После гитлеровского путча 1923 г. эсэсовцев осталось всего несколько десятков, к началу 1933 г. их было не больше ста, к гитлеровскому перевороту их численность достигла 120 тыс., а к концу первого года власти Гитлера около 300 тыс. СС формировалась из детей высших и средних классов, лиц свободных профессий, высшего чиновничества, студентов. Социальная база — 1–2 млн. человек. По словам Э. Генри, они были полны «неутомимой ненависти ко всему пролетарскому и революционному» и в душе презирали коричневых{817}.
Коричневорубашечники (СА), являлись боевой организацией средней буржуазии, объединенной в «Боевую лигу самодеятельного среднего сословия». СА командовал старый офицерский корпус — «200 тыс. лейтенантов и капитанов, которые после революции не нашли себе места в маленькой армии рейхсвера и по этой причине навсегда стали контрреволюционерами и фашистами» {818} . Именно они в 1920 г. организовывали «добровольческие отряды» и разгромили восстание спартаковцев. Создавая армию коричневых они стали майорами, полковниками и генералами. Состав коричневых 44% кустарей и техников, 17% конторских служащих и мелких торговцев, 3% интеллигентов и студентов. Базой для нее служили 12–15 млн. человек [105] . Основной лозунг коричневых — национализм, главная цель — получить работу {819} .
105
«Активные СА» в возрасте (от 18 до 35 лет), кроме этого, был «резерв СА» (от 35 до 45 лет) и ландштурм (свыше 45 лет), всего около 1400 тыс. чел. Рем 7 декабря 1933 г. определял общую численность коричневых и черных рубашек в 2,5 млн. чел. (Генри
Свои охранные отряды имели и социалистические партии: социал-демократы — «Reichsbanner»; коммунисты — «Rotfront». Появлению охранных отрядов Германия обязана крайнему либерализму и демократизму Веймарской республики. Вместо полиции, как, например, в США или Англии, партийные мероприятия в Германии охранялись собственными силами политических партий. По мере нарастания напряженности эти охранные отряды все более приобретали вид боевых дружин. До прихода Гитлера предполагалось, что все они не имеют права носить оружия, но после назначения его на пост канцлера СС и СА начали носить оружие в открытую.
По словам Э. Генри, обе колонны СС и СА провели революцию сообща, оглушая весь народ «коричневым террором», «коричневые» в основном делали грязную работу, «черные» командовали и контролировали. Страна находилась «в руках пятнадцати миллионов взбунтовавшихся мелких буржуа». Однако после победы Гитлер вдруг неожиданно заявил, что «революция» закончена, «Боевая лига самодеятельного среднего сословия» была упразднена — на следующий день. Как говорил Муссолини: «После революции всегда встает вопрос о революционерах»{820}. Гитлер сокрушил мелкую буржуазию. «Никогда еще до сих пор, — писал в те годы Э. Генри, — целый класс не исчезал со сцены в такой короткий срок, как это случилось с низшими слоями мелкой буржуазии»{821}. Гесс тогда отмечал: «Никто не охраняет свою революцию бдительнее, чем фюрер»{822}.
Часть руководителей «Боевой лиги» просто исчезла, часть была отправлена в Дахау, как и несколько сотен «коричневых», которые пытались сопротивляться. Для остальных был резко усилен служебный режим, муштра; материальные условия резко ухудшены»{823}. В это время, в течение весны-лета 1933 г., резко выросли цены; так, на масло и маргарин они подскочили на 40%, на свинину — на 36%, потребление сахара по сравнению с предыдущим годом упало на 30%, маргарина — на 35%{824}. В Западной Германии стал популярным лозунг: «Гитлер, дай нам хлеба, а то мы станем красными». «Чернорубашечники» называли «коричневых» «бифштексами» (коричневые снаружи, красные внутри) и летом 1933 г. почти в один день 200 тыс. коричневых… были уволены из штурмовых отрядов и выкинуты на улицу. «Целые отряды «коричневых» ссылались в концлагеря»{825}.
Волна «коричневых бунтов» прокатилась по всей Германии. Штурмовики требовали выполнения официальной нацистской программы — «25 пунктов». Рем провозглашал: «Тот, кто требует усмирить революцию, предает ее, рабочие, крестьяне и солдаты, которые маршировали под стягами СА, завершат свою задачу, не обращая внимания на приспособившихся «обывателей и нытиков». «Устраивает это вас или нет, — мы продолжим нашу борьбу. Если вы наконец-то поймете, о чем идет речь, — вместе с вами! Если вы не хотите — без вас! А если надо будет — против вас!» {826} Гитлер сразу и однозначно показал, что он не допустит мелкобуржуазного хаоса. Около 1500 руководящего состава штурмовиков, а заодно и те, кто на том или ином этапе вступал в конфронтацию с нацистами, нашли смерть в «ночь длинных ножей» [106] . Она похоронила все притязания мелкобуржуазных политических сил. Гинденбург поблагодарил Гитлера за «решительное и доблестное вмешательство, которое помогло удушить измену в зародыше» {827} .
106
При разоружении штурмовых отрядов летом 1934 г. было изъято 177 000 винтовок, 651 станковый и 1250 ручных пулеметов, что соответствовало оснащению десяти пехотных дивизий рейхсвера, установленному Версальским договором. (Sauer W., Bracher K.D., Schultz G. Die national-socialistische Machtergreifung. Koln, Oplander, 1960, S. 946 (Фест И. Гитлер. Триумф…, с. 116, прим.))
Единственной организованной силой, способной противостоять фашизму, оставалась армия. Именно ее отказ в поддержке Папену во многом решил его участь, как канцлера. Но на этот раз армия сразу и почти безоговорочно приняла Гитлера. Причина этого, по мнению Папена, крылась в том, что «армия рассматривала Веймарскую республику как нечто чуждое ей по своей природе, как временную форму государственной организации, с которой военные не имеют глубинных связей. Тем не менее армия присягала на верность республике и ее конституции, и этот подсознательный конфликт лояльности приводил к возрастанию внутренней напряженности.