Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта
Шрифт:
«Вначале было слово… Кто это сказал, да и кто его произнёс? Да это же… А, неважно! Скукота одолевает… Сидел, сидел Господь Бог, скучно стало – взял да и сотворил вселенную… От скуки чего не сделаешь! Всё равно ему было, хочу – сотворю, хочу – нет. БЕЗРАЗЛИЧНО. Я-то сам физикой тоже со скуки занялся! Ну, я это я, а вот Господь… Впрочем, как раз гипотеза Бога тут ни к чему! Так, значит, само по себе БЕЗРАЗЛИЧИЕ – это абсолютное НИЧТО как-то раз взяло, да и… Ну и ну! А что – в самом деле, почему бы и нет? Безразличие, если оно абсолютно, есть, в частности, и отсутствие различия между ним самим и тем, что от него совершенно ОТЛИЧАЕТСЯ! Но ведь нет ничего, кроме самого БЕЗРАЗЛИЧИЯ, значит, оно в себе содержит отличное от себя самого, содержит в себе РАЗЛИЧИЕ. Абсолютное НИЧТО есть отсутствие всего, в том числе и отсутствие самого себя, то есть отсутствие НИЧТО! НИЧТО уничтожает самого себя, тем самым порождая НЕЧТО. Самая совершенная, идеальная симметрия разрушает сама себя! Парадокс? Да, кажется, нет. Природа есть причина самой себя. Уже в самом начале бытия, в начале существования Вселенной НИЧТО содержало в себе НЕЧТО, безразличие имело в себе различенность, симметрия была нарушена. Но, раз в самом начале ничего, кроме этого, не было, то был и переход от ничто к нечто, от отсутствия различий к
Такие вот переходы материи из одного состояния в другое, всевозможные виды преобразований и изменений физики называют ОПЕРАТОРАМИ. Переход от ничто к нечто есть оператор рождения, переход же от уже имеющегося нечто к ничто – оператор гибели, уничтожения. Этот последний называется обратным по отношению к первому, так как оба эти перехода, взятые один за другим, представляют полный цикл – от рождения до гибели. Началом и концом всего сущего служит ничто, небытие. Как всё просто в математике… Назвал – и пользуйся! Оператор рождения и оператор смерти, оператор любви и оператор ненависти… «Оператор несчастья является обратным по отношению к оператору счастья!» И главное, вполне современно: хочешь быть счастливым, примени оператор счастья… И без лишних эмоций: не убил, а подействовал оператором смерти…» (Куликов, 1998. С. 13–14).
ВОПРОС № 52«Мёртвые» фигуры и пешки с незапамятных времён отождествлялись с живыми людьми и животными, а настольная шахматная игра изображалась как картина борьбы неприятельских армий, решение конфликта между противниками в ходе сражения. Сражение в шахматы как будто происходит с участием живых людей, превратившихся в символические шахматные статуэтки. Произведите очередное преобразование симметрии известной вам шахматной игры, «подействовав на неё оператором смерти». Каков результат?
ВОПРОС № 53Знаки Диала, являясь процессами, отражают на самом деле знаки и симметрии природы со всеми её связями. Важнейшее значение имеет идентификация любого знака через систему координат, то есть через контекст. Через понятия теории симметрий в Диале формулируются и основные математические понятия: числа, пределы, дифференциалы, интегралы, векторы, тензоры, функции и т. д. Но это к сведению, «для продвинутых пользователей».
Все симметрии, отображаемые в Диале, являются локальными, различаясь лишь размерами областей, где их локальностью можно пренебречь.
Математические формулы на Диале звучат как поговорки, стихи, сказки и песенки. Выяснилось, что чем старше «ученик», студент, аспирант, наконец, специалист или учёный муж, тем больше времени у него уходит на овладение «тарабарской» речью. Приходится преодолевать сложившиеся комплексы, стереотипы и барьеры.
Диал, надо полагать, будет особо эффективно проявлять себя – благодаря сознательному применению метода спонтанного нарушения симметрий – в тех областях, где нужны смелые, радикальные решения, на стыке науки и искусства.
«Проблемы конечно же есть, и немалые. Несмотря на то, что Диал сравнительно проще <…> математики и намного легче в освоении, чем любой из «естественных языков» человека, всё же он – именно язык. Язык общения, язык мысли. И освоение его требует времени. Научить человека сносно выражать свои мысли на Диале можно за неделю, но строить фразы и мыслить на языке – это две совершенно разные вещи. А ведь требуется именно научиться Диал-мышлению, парадоксальному мышлению новатора…
Первоначальная идея создателей Диала заключалась в обучении языку в максимально раннем возрасте. В идеале – с рождения, когда ребёнок впитывает знания с огромной, недоступной для взрослых скоростью. Это, как превосходно подтвердила работа с детьми ещё на заре Диала, казалось вполне осуществимым. Именно о таких детях-гениях и повествуют «почти фантастические» «Пророки жёлтого карлика». Но всё же, чтобы научить детей, сначала языком должны в совершенстве овладеть взрослые. Возможно ли такое? Можно ли научиться мыслить на чужом языке, да ещё и на таком рукотворном диалектическом чуде, как Диал?
Хорошо известно, что люди, освоившие чужие языки до уровня «общение без проблем», частенько ловят себя на том, что мыслят на том из языков, на котором им в данный момент удобнее думать. Так что «мыслить на ином языке» научиться не так уж сложно – было бы знание языка. Такое знание можно получить, например, в тесном общении с «урождёнными носителями» языка. Где таких взять в случае Диала? В романе обучение взрослых проводилось известным и достаточно эффективным – интенсивным методом «погружения в языковую среду». В условиях изоляции группы на «лингвистическом острове» и запрета использования любого языка, кроме Диала. В реальном мире погнавшейся за «золотым тельцом» России идее такого «острова» не суждено было осуществиться…» (Калашников, Русов, 2006. С. 407–409).
Увы, свободно говорящих на Диале сейчас нет: даже разработчикам, чтобы вернуть подзабытые навыки, необходима языковая среда. Диал всё ещё в значительной степени носит письменный, виртуальный характер. Вносит свои коррективы развитие массовых электронных систем коммуникаций. Обучившихся Диалу – а это несколько сотен человек – разбросало по стране и по миру.
Вероятно, ещё не создано той критической массы знающих основы этого языка, чтобы произошёл прорыв меры.
«Рождение и смерть… Что в них общего? К чему соединять несоединимое? Несоединимое… Несоединимое? Постой, но ведь в природе если что-то одно рождается, то что-либо другое обязательно исчезает, умирает… Вещи не исчезают, они лишь переходят в другие вещи. Но ведь это же означает, что исчезновение всегда есть одновременно и рождение! Так вот в чём смысл древней традиции, освящённой веками!
Словно пелена упала с глаз и в тихий мир размышлений торжествующе ворвались звуки органа. Это был апофеоз. Праздник победы жизни над смертью и… конец обедни.
Сидя в трапезной над миской давно остывшей похлёбки, я додумал мысль до конца. Действительно, если тогда, в начале всего сущего, появление первых, пока ещё совершенно неопределённых различий в первичной неразличённости, то есть появление нечто из ничто, можно считать рождением, то поскольку не было пока ещё ничего, кроме этих самых нечто и ничто, рождение чего-то из нечто должно было быть его уничтожением, рождением ничто, то есть возвратом к первичной неразличённости. Круг явно замыкался. Рождение есть смерть. «Все там будем…» Странность этих мыслей не давала мне покоя. В то же время их справедливость была очевидна. Но, чёрт побери, ещё более очевидно, что смерть – нечто прямо противоположное рождению! Как же всё это понять?
Разгадка пришла неожиданно и легко. Ведь и рождение и уничтожение – прежде всего переходы, преобразования материи, операторы! Но в таком случае, прежде всего они должны преобразовывать самих себя! Уничтожив уничтожение, мы получим нечто ему противоположное, то есть рождение, а рождение, в свою очередь, вряд ли может породить что-либо, кроме уничтожения… Значит, два оператора рождения, взятые подряд, дадут нам оператор уничтожения, и, наоборот, два оператора уничтожения есть оператор рождения.
«Ну а почему, собственно, исчезновение даёт именно рождение, а не что-нибудь другое, скажем, то же ничто, отсутствие чего бы то ни было?» – возникло вдруг в голове. И тут же, торжествующе: «Да потому, что ничто можно получить, лишь уничтожив то самое первичное, почти бесформенное нечто, которое, в свою очередь, возникло с исчезновением ничто. Исчезновение же само по себе есть нечто третье, отличающееся как от НИЧТО, так и от НЕЧТО, оно есть ни то и ни другое, оно – переход между ними, соединяющий, но и разделяющий их, граница нечто и ничто. Значит, и исчезнуть он мог, лишь породив что-то отличающееся как от них самих, так и от себя! Это что-то – оператор РОЖДЕНИЯ!
… СМЕРТЬ, как оператор, обратный к оператору рождения, сотрёт всякие следы нашего существования… Проклятые математики всё предусмотрели» (Куликов, 1998. С. 19–20, 25).
ВОПРОС № 54Вопрос из архива Анатолия Вассермана: «В 1970-е годы в Нью-Йорке создан клуб «живых покойников». Его эмблема – изображение радостно смеющегося черепа. Какое событие должно произойти в жизни человека, чтобы его приняли в этот клуб?»
ВОПРОС № 55Также задачка из архива Анатолия Вассермана: «В Великобритании накануне развода принца Чарлза с принцессой Дианой в продажу поступили фаянсовые кружки с изображениями бывших супругов. На кружках не было никаких надписей и дополнительных символов. Но каждый мог догадаться, что они посвящены именно разводу.
По каким признакам?»
ВОПРОС № 56Один из любимых вопросов Анатолия Вассермана: «В песне, которую вместе сочинили англичанин Пол Маккартни и афроамериканец Стиви Уандер, есть слова: «Почему мы не можем жить в мире и согласии, как чёрное дерево и слоновая кость…»
Где же существует полное согласие чёрного дерева и слоновой кости?»О красоте решений (конспект для продвинутых читателей)
На страницах нашей книги читатель уже успел десяток раз столкнуться с выражением «красивое решение», «красивый ответ», и самое время ещё раз упомянуть о «теории красоты» отдельно.
Вот, например, если традиционная математика – язык символов, созданный человеком для отображения, как ему казалось, объективных закономерностей природы, то музыка – как раз язык отображения и передачи закономерностей субъективных, то есть прежде всего эмоций, чувств человека. Древние говорили: «Музыка – искусство интонаций» – и это безусловно так: сила воздействия музыки опирается на всю мощь нашего подсознания, на пришедшие к нам от предков инстинкты самовыражения и реакции на непроизвольные эмоции других. Не зря, нет, не зря церковный орган так близок по тональности к голосу человека! И хоры певчих не зря звучат под церковными сводами. Интонации – ключ к подсознанию человека.
Современные приложения теории творчества (Синицын, 2001) опираются не только на вполне логические и обозначенные некогда принципы из области сознательного, но и наработки психологов о бессознательном – отсюда принцип «страдания и удовольствия», «навязчивого образа», принцип красоты, гармонии, наконец.
Самые разные исследователи с древности и до недавнего времени обращались к этому вопросу. «Без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло бы быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества», – считал Альберт Эйнштейн.
Приведём некоторые мнения.
Рассуждая о теории красоты и красоте теории Эдвард де Боно в девятой главе книги «Использование латерального мышления» отмечал:
«…В известном смысле наука является высшей формой искусства, поскольку здесь совершенство новой идеи не является делом вкуса или моды. И хотя науке явно недостаёт эмоциональной насыщенности и всеобщей притягательной силы, тем не менее ей внутренне присуща строгость. Различие между требованиями искусства и науки особенно наглядно представлено в творчестве Леонардо да Винчи. Искусство Леонардо прекрасно – это несомненно. Однако и его научные идеи подчас определялись единственным критерием – красотой. Так в набросках предложенного им летательного аппарата [35] Леонардо больше внимания уделил оформлению приспособлений, помогающих воздухоплавателям сойти с аппарата на землю, чем самой летательной способности аппарата. Великого художника больше занимала завершённость того, что было доступно восприятию, нежели реализация того, что может понять только посвящённый» (Боно, 2005).