Турецкий ятаган
Шрифт:
Лестница была метров четырех, так что до окна красавицы не доставала и ее пояском воспользоваться все-таки пришлось. Алена подняла узел с пирогами наверх и исчезла. Я остался стоять не верхней ступени, прижавшись животом к шершавым бревнам. Пока она ела, у меня высвободилось время для размышлений. Я думал, что с ней делать дальше. Оставаться в плену у дьяка девушке явно не стоило, по любому хорошим это кончиться не могло. Однако и умыкать ее у меня особого резона не было, тогда придется отсюда бежать и оставить нереализованным
Девушка как исчезла с пирогами, так все не объявлялась, и я испугался, что она объестся после голодовки, со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Алена, — позвал я, — ты где.
— Здесь я, — невнятно отозвалась она, видимо, с набитым ртом, — очень вкусно!
— Ты много не ешь, а то будет заворот кишок, — поспешил я высказать народную мудрость.
— А вы сюда, ко мне сумеете влезть? — спросила она, наконец дожевав.
— Не знаю, смогу, если протиснусь в окно.
Зачем мне было лезть в терем, я подумал не сразу.
Разве, что посмотреть на девушку. На всякий случай я примерился. Если зацепиться за подоконник бердышом, как багром, то вскарабкаться наверх было реально, но потом придется еще протискиваться сквозь узкое стрельчатое окошко. Пожалуй, вариант: «лучше вы к нам», был более предпочтителен.
— Можно я съем еще кусочек? — жалобно спросила девушка. — Самый маленький?
— Ешь, — разрешил я, по-прежнему не зная на что решиться.
И вдруг, как четверть часа назад в случае с лестницей, в голову пришла здравая мысль: все равно через несколько дней умрет Борис Годунов и, значит, вскоре поменяется правительство. Так может быть, дьяка и без моей помощи отстранят от должности. Здесь же вопрос стоит о спасении живого человека. Конечно, казна родного государства не идет ни в какое сравнение с судьбой отдельного гражданина, но может быть, один разок, рискнуть поменять приоритеты, хотя бы в виде исключения?
— Алена, — сказал я, не давая себе времени передумать, — тебе придется самой спуститься вниз.
— Как спуститься? — испугалась она. — А если я упаду?
— А ты не падай, потом буду я тебе помогать.
— Я боюсь, — коротко сказала она
— Ладно, тогда оставайся, а я пошел…
— Нет! Я боярина боюсь, если он ко мне полезет — выброшусь в окно!
Вопрос на этом, как говорится, закольцевался; и в тереме не останусь, и лезть в окно боюсь; лучше потом сама выброшусь.
— Ну, тогда как знаешь!
Я не стал ее уговаривать, спустился вниз за бердышом.
— Алексей, ради Бога, не уходите, — взмолилась девушка, высовываясь по пояс из окна. — Я согласна, только вы меня не уроните!
Я вновь поднялся наверх, зацепил конец бердыша за подоконник, начал инструктировать:
— Выбирайся вперед ногами и крепко держись за древко.
— Хорошо, —
— Как я могу подсматривать, сейчас же ночь!
— Да, вон какая луна яркая!
Действительно, полная луна уже сияла на чистом, безоблачном небе, и наши манипуляции на стене могли порадовать любого зрячего часового. Однако пока, кажется, стрельцам было ни до наблюдений за девушками и светилами,
Алена выбралась из окна и, мелькая темными юбками и белыми ногами, довольно ловко спускалась вниз.
Когда ее босые ступни достигали моего лица, я переступал на нижнюю ступеньку, и так постепенно мы спускались вниз.
Наконец я добрался до земли и снял девушку с лестницы.
Оказавшись в безопасности, она сразу же ослабела и привалилась к моей груди. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы ей было удобнее стоять. Однако тут же почувствовал, что сделал это зря, между нами сразу возникла какая-то интимная неловкость.
— Все, все, теперь бояться нечего, — успокаивающе сказал я, отстраняясь и пытаясь разглядеть, с кем меня свела судьба.
Сказать, что Алена мне сразу понравилась, было бы большим преувеличением. По виду, самая обычная девушка, исхудавшая в заточении, с чумазым лицом и растрепанными волосами.
— Спасибо, — прошептала она, — я так боялась!
— Теперь все позади, — почему-то не сказал, а прошептал я, но потом откашлялся и договорил нормальным голосом, — нам нужно спешить.
— А нас не поймают? — спросила она, не двигаясь с места.
Видно было, что вопрос ею был задан просто так, но для меня он был не праздным. Истинных возможностей дьяка я не знал, но представлял, что кое-что в этом царстве он сделать сможет. Поэтому нам с Аленой самым правильным было на время исчезнуть.
Только куда? Спрятаться-то было некуда. Добираться до Москвы, чтобы передать девушку родителям, было слишком рискованно. Нас могли запросто перехватить по дороге уже не пьяные, а трезвые стрельцы и тогда финал для нас был бы самый плачевный. Семнадцатый век не то время, когда с врагами и ослушниками долго разговаривают, а против лома, как известно, нет приема, особенно когда у тебя нет другого лома.
— Ты почему без сапог? — спросил я, заметив, что девушка переминается босыми ногами на холодной земле.
— Боярин велел отобрать. И однорядку забрали, только сарафан остался.
— Что за однорядка, гармошка? — не понял я, вспомнив по ассоциации, двухрядную гармонь.
— Вроде летника, только десять и две пуговки в ряд, — доходчиво объяснила она. — А хороша однорядка была, комчата червчата и поверх того вошвы, бархат с золотом зелен. А пуговки какие были — перламутр!
— Да, жалко однорядку, по всему видно, хорошая была вещь, — торопливо сказал я, чтобы она окончательно не запутала меня подробностями женского туалета — Только как ты босая пойдешь?