Турнир
Шрифт:
Воинами не рождаются, а становятся, но если ты уж встал на тяжкий, полный лишений и невзгод путь «меча и щита», то былых привычек не искоренить. Даже в мирное время ветераны былых баталий жили по законам военной поры, а их становье скорее походило на походный лагерь, нежели на поселение лесовиков, горняков и прочего промыслового люда. И, правда, чем вырубка леса не война? Какая разница топору, опускается ли он на доспехи врага или на могучий ствол столетнего дерева? Какая разница хозяину топора, на что он расходует свои силы: на марш-броски в полном вооружении или на перетаскивание огромных бревен, на вырубку деревьев или на срубание с плеч голов? Что же касается опасностей да врагов, то во вроде бы мирном лесу их гораздо больше, чем на ратном поле. Хищные звери и ядовитые гады могут в любое мгновение подкрасться к увлекшемуся работой лесорубу и лишить его жизни куда незаметней, чем кинжал вражеского лазутчика. В ветвях каждого дерева, под каждым кустом мирного покорителя леса может
Скорые сборы всегда происходят впопыхах, и самое главное, как правило, забывается. Не сведущий толком ни в воинском деле, ни в ремесле убийства некромант поставил своего подручного в весьма незавидное положение. Он не только запретил миссионеру-убийце прихватить с собой деньги, оружие и верных людей, но и не оставил времени на сбор необходимой для удачного завершения опасного предприятия информации. Отбыв из Альмиры в компании товарищей, моррон ничего не знал ни о местности, на которой придется действовать, ни о жертвах. Единственное, что изволил сообщить Гентар, были имена пяти рыцарей, состоящих на службе Герканской Короны. Сведения пришлось добывать кое-как, во время стоянок в пути. О привычках и пристрастиях будущих мертвецов моррон так и не узнал, но зато проведал про Гендвик, странное местечко с весьма своеобразным населением и обычаями, без посещения которого в первый же день по прибытии ему было просто не обойтись.
Будущее жителей Гендвика было неясно, как, впрочем, и будущее всех остальных людей. Их настоящее протекало размеренно и спокойно, а единственными неприятностями были падение цен на корабельный лес да редкие набеги разбойничьих шаек. А вот в прошлом лесорубов можно было найти много чего интересного, да и было-то оно у них, по большому счету, одно на всех. В небольшом городке посреди леса поселялся не кто попало, а только те, чьи души покалечил мир, пришедший на смену войне. Бывшие наемники, оказавшиеся не удел и с которыми не посчитала необходимым расплатиться королевская казна. Бывшие солдаты всех родов войск или покалеченные в боях, или обвиненные в мародерстве. Бывшие рыцари, ставшие жертвой наветов и лишенные королем всего, кроме свободы и жизни. Разжалованные командиры отрядов, по разным причинам не исполнившие приказы полководцев, исполнившие их не должным образом или, исключительно из-за превратного стечения обстоятельств, попросту ставшие козлами отпущения. Одним словом, все «щепки», полетевшие после войны, немного покружив по просторам герканского королевства, рано или поздно оседали в местах, подобных Гендвику. Вырубка леса давала бывшим воителям неплохой барыш, а совместная жизнь среди чащ – спокойствие. В поселение лесорубов побаивались наведываться не только графские слуги, но и люди самого короля. Да и что им там было делать? Лес добровольные затворники вывозили исправно, Мелингдорм не посещали без крайней нужды, жителей окрестных деревень не трогали, а частенько, даже наоборот, помогали им, участвуя в облавах на стаи волков и жестоко расправляясь с лесными разбойниками.
Завсегдатаи таверн, естественно, точно не знали, сколько в Гендвике «топоров». Одни говорили, около сотни, другие утверждали, что не более трех десятков. Подранки послевоенных порядков редко хаживали по гостям, да и к себе никого не пускали, разве что раза два в месяц привозили гулящих девок из окрестных кабаков. Чужак мог проникнуть в поселение лесных отшельников лишь тайно, под покровом ночи, будь он даже близкой родней одного из лесорубов, ну а его поимка, конечно же, означала смерть; скорую, но не столь лютую, как бывает у разбойников, чьими головами и иными частями тел лесовики время от времени украшали свой частокол.
Прослышав о строгости нравов покорителей леса, моррон уж было решил поискать помощников и оружие в других местах, но то, что он узнал буквально за день до пересечения границы графства, просто обрекло его на посещение негостеприимного поселения. Один из пропойц, бывший когда-то подмастерьем у известного на всю Герканию оружейника-кузнеца, поведал ему, что три года назад его хозяин стал невинной жертвой навета и вынужден был навсегда покинуть родной Гуппертайль. Недавно же опустившийся малый увидел на поясе у одного из мелингдормских дворян меч со знакомым клеймом. Теша себя надеждой вновь стать уважаемым человеком, нищий отправился на поиски бывшего господина в графство Дюар, где, к своему наиглубочайшему огорчению, и узнал, что Мульфир Ордиби поселился в закрытом для таких, как он, проходимцев Гендвике. Услышав имя известного мастера наковальни и молотка, моррон встрепенулся, а в его сердце поселилась надежда на успех. Оружейник Мульфир Ордиби был его дальним-предальним родственником, но не это было главным, а то, что в венах мастера-отшельника, как и у него самого, текла частичка гномьей крови.
Первый этап подготовки был успешно завершен. Моррон добрался до Гендвика, теперь ему оставалось только прокрасться в поселение лесорубов и среди нескольких десятков деревянных построек разыскать приметную кузню. Задачи, бесспорно, не из легких, ведь все отшельники-поселенцы в прошлом были мастерами воинского дела, знавшими, как нести вахту и защитить свои дома от чужаков, крадущихся в ночи, однако и полугном не был новичком в сложном искусстве прохождения сквозь посты и нанесения внезапных ударов. Сняв с плеча котомку, моррон достал из нее две вещи: черствую краюху хлеба, которую беспощадное время почти превратило в сухарь, и длинный корабельный канат, прочнее которого трудно было найти в многообразном семействе веревок. Отбросив уже отслужившую свое походную суму под дерево, потомок гномов обмотал вокруг правой руки канат. Затем он бережно засунул за пазуху, под темно-коричневую, плотно облегавшую его могучий торс кожаную куртку, остатки рациона. Завершив таким образом последние приготовления ко второму этапу плана, злоумышленник несколько секунд постоял, как будто оценивая высоту частокола, на который нужно было взобраться, и длину пустого пространства, которое нужно было преодолеть. Сама по себе перспектива сначала немного поползать, а «на закуску» чуток полазить по гладкой вертикальной стене не могла напугать приземистого здоровяка, но вот то, что и одно, и другое следовало проделать под бдительными взорами расхаживающих взад-вперед часовых, отнюдь не радовало.
В конце концов, немного успокоив себя тем, что если стражи его заметят до того, как начнется подъем на частокол, он сможет легко удрать, а болты со стрелами летают не так уж и точно, моррон сперва с кряхтением опустился на четвереньки, затем прильнул к земле и быстро пополз в сторону едва освещенного факелами укрепления. Бесспорно, ночная тьма и отсутствие на небе луны были лазутчику на руку, однако нельзя преуменьшать и роль темной одежды, сделавшей его приземистую фигуру практически незаметной на черной земле. Не прошло и половины минуты, как с ног до головы перепачканный землею и еще какой-то гадостью моррон добрался до основания частокола и, пользуясь тем, что расхаживающие по стене часовые теперь уже не могли его заметить, позволил себе сесть.
Похоже, в Гендвике проживало куда более сотни лесорубов, затаивших обиду на соотечественников, а иначе комендант лесного поселения не выставил бы так много часовых. Судя по голосам, доносившимся сверху, а также по пламени костров и по свету факелов, на угловых башнях вахту несли по двое, да еще троица сторожей расхаживала по стене, естественно, постоянно держа друг дружку в поле зрения. Если бы под рукой у моррона имелась лопата, то он не пожалел бы сил, чтобы сделать подкоп, ведь подняться наверх и проскользнуть незамеченным через такой плотный кордон не было ни единого шанса. Однако любой, даже самый безупречный порядок не так уж трудно превратить в хаос. Для этого нужно всего лишь внести сумятицу, дезорганизовать часовых, создать условия, при которых они были бы вынуждены действовать вне рамок предписанных уставом караульной службы схем, а следовательно, и совершить ошибку.
Моррон взялся за один из концов корабельного каната и ловко завязал его несколько раз, причем не смастерив петлю, а создав большой толстый узел, размером чуть уступавший голове взрослого человека. Бесспорно, такая конструкция надежно застряла бы между остриями частокола, ее можно было бы использовать вместо абордажного крюка, однако у искушенного в пакостях полугнома только что появились иные планы. Он уже не собирался карабкаться на стену под градом болтов и стрел, а затем с боем пробиваться до кузни, где, возможно, кузнеца совсем и не застал бы. В его простой и в то же время грациозный план проникновения входило гордо войти в Гендвик через главные ворота, которые обманутые лесовики сами перед ним и открыли бы.
Рискуя быть замеченным если не со стены, то с одной из смотровых башен, моррон поднялся в полный рост и отошел от частокола на пять шагов. Беззвучно взывая ко всем известным ему богам, как человеческим, так и гномьим, моррон просил высшие силы лишь о двух малюсеньких одолжениях: чтобы прохаживающиеся по стене часовые не заметили его одетой во все темное фигуры и не поняли истинной природы вдруг разорвавшего тишину ночи жужжания. Вложив в кисть правой руки всю свою недюжинную силу, полугном принялся раскручивать канат у себя над головой, а когда несущаяся по кругу веревка уже стала вырываться из намозоленной ладони, резко отпустил ее, лишь слегка придав поступательное ускорение в сторону ближайшего факела на стене.