Турухтанные острова

Васильев Павел Александрович

— Ну как? Получается? Есть трудности? — спросил Серегин, дойдя до конца цеха, обернувшись к сопровождающим. И тогда заговорили все разом.

— Нормально. Есть кое-какие замечания. Или, вернее, пожелания.

— Тогда пройдемте куда-нибудь, где работающим не будем мешать.

Они прошли в кабинет. Серегин сел за стол, а все остальные — кто напротив на диване, кто на стульях, придвинув их поближе к столу. Всего собралось человек шесть. Конечно, при первом знакомстве Серегин не запомнил фамилии всех, а тем более имена-отчества, он

тогда каждого не успел и рассмотреть как следует.

— Какие будут вопросы?

— А вы уверены, что подобный сканер придумали первым, ничего подобного нет за границей?

— Вполне возможно, что и есть. Не исключено. Технические идеи витают в воздухе. Так было во все времена, и тем более в наше время. В науке сейчас работают не единицы, а миллионы. И все же это не значит, что такой прибор не надо делать.

— Конечно!

— Все равно он чем-то будет отличаться от существующих. Полная аналогия исключена. Будет отличие, — значит будет и новизна.

— А как приходят идеи? Как вам, к примеру, пришла идея построения кардиосканера?

— А шут ее знает! — улыбнулся Серегин. — Всегда кажется, что они приходят случайно. И все же есть какая-то причинная связь во всем. До этого я занимался радиолокацией. В принципе, что делает радиолокатор? Определяет в воздушном пространстве зоны с ярко выраженными аномалиями и по определенным признакам классифицирует, что это за аномалии. Есть гидролокаторы, которые просматривают море. А почему бы не лоцировать тело человека? Это иная среда, только и всего.

Рентген — большое достижение. Но рентген имеет два крупных недостатка: его излучение вредно для здоровья, это во-первых; во-вторых, рентген просматривает человека напросвет. На снимке мы видим мягкие ткани на фоне костей. А в локаторе, вводя временную задержку, имеем возможность рассматривать только интересующий нас участок. И в укрупненном масштабе. Скажем, наблюдать работу клапанов сердца, определять их форму, размер. Все это я вам рассказываю, хотя вы и сами прекрасно знаете, И вот теперь, когда пришла идея построить такой кардиосканер, удивляешься: почему до этого не додумались раньше? А как приходят идеи? Не знаю. Не знаю.

От общих вопросов постепенно переходили к конкретным, техническим. Достали список с перечнем замечаний, касающихся недостатков схемного и конструктивного построения существующего кардиосканера, с предложениями, как его можно улучшить, «довести до ума».

Все чувствовали теперь себя непринужденно. Кто-то сместился к столу, кто-то отодвинулся. В разговор непроизвольно вплетались шуточки. Из полуофициального он перешел в дружеский.

В дверь постучали.

— Можно к вам, товарищ начальник? — спросили игриво и рассмеялись. Серегин где угодно узнал бы этот смех. Его, пожалуй, и нельзя назвать смехом, это нечто иное: словно легкие серебряные колечки раскатились одновременно. Серегин не любил красивые литературные реминисценции, но подобное сравнение было очень точным. Ему никогда не приходилось

слышать, чтоб смеялись именно так.

— Надя?! Ты? Каким образом?

— Но я-то здесь работаю, поэтому неудивительно. Сюда прислана по распределению. А вы уже и забыли об этом. Вы там, в НИИ, двигаете науку, ваша подпись под всеми документами: «главный конструктор Серегин». Хвастаюсь: «Это мой Серегин, в одной группе учились!» Слышу, говорят: «Приехал». Думаю: «Пойду посмотрю!» А он уже и забыл.

— Нет, я не забыл. Как-то выскочило из головы, что тебя послали сюда. Почему ты меня называешь на «вы»? Как не стыдно! Тоже мне, «лучший друг»!

— Вы теперь большим человеком стали. Можно, товарищ начальник, я на вас посмотрю? Какой солидный!

— Да садись, чего ты стоишь! Не чуди ты! — Серегин взял ее за руку, усадил на стул рядом с собой. Все находящиеся в кабинете поднялись:

— Мы пойдем перекурим.

— Седеешь, — смотрела Надя на Серегина.

— Да, появляется первый снег.

— Ничего, это не только у тебя, и у меня есть. Я крашусь, поэтому не очень заметно. — И она рассмеялась.

Они внимательно рассматривали друг друга. И Серегину казалось, что она почти не изменилась. Только, пожалуй, стала чуть серьезнее, как говорят, повзрослела.

А так — сколько прежнего очарования! Есть женщины, выделяющиеся своей броской красотой, а есть — очаровательные. Которых не назовешь красавицами, но в которых все так мило. Именно такой была Надя. Серегин рад был этой неожиданной встрече. Как же он мог запамятовать, что Надя работает здесь? Ведь по окончании института он провожал ее, вместе с ребятами ходил на вокзал, и первое время переписывались.

Теперь они говорили, говорили и не могли наговориться. Начали возвращаться вышедшие покурить.

— Я побежала. Я и так задержалась, сижу уже полчаса. Как освободишься, приходи. Я работаю в соседней комнате. В «Бюро нормализации». После работы пойдем ко мне в гости, посмотришь, как я живу. Где ты устроился?

— Пока нигде.

— Ну вот, зайдем в гостиницу. На тебя там заказан номер. — Это она говорила, уже стоя в дверях. — Я жду тебя.

— Мы знаем друг друга еще с первого курса института, — пояснил Серегин собравшимся, которые рассаживались по местам. Он улыбался.

— Она часто вспоминает об этом, — сказал Шебаршин, постояв над Серегиным. — «Что, поехали дальше?

Серегин все никак не мог привыкнуть к этой его странной полуулыбке, полуухмылке, когда он говорил, отворачиваясь в сторону.

За общей беседой время прошло незаметно. Серегин звонка не слышал, обратил внимание, что все стали посматривать на часы и подниматься.

— Что, рабочее время кончилось?

— Да, мы, как и цеха на заводе, работаем с семи.

— Идемте, Надя уже ждет нас, — сказал Шебаршин.

Пока он убирал в шкаф папки со схемами, Серегин стоял у окна. Оно выходило на поля, луга, темно-фиолетовые леса по горизонту.