Турухтанные острова
Шрифт:
Надя была уже готова, взяла Серегина и Шебаршина под руку.
— Давай мы тебя возьмем, — предложил Серегин. — Так как-то привычнее.
— У нас тут такси нет. Так что на своих двоих, — сказал Шебаршин.
Они пошли к многоэтажным домам на пригорке за речкой, это место называлось «городок». Здесь были разные магазины: «Гастроном», «Кулинария», «Книги», и даже в одном из домов — «Вечерний ресторан». В соседнем здании находилась гостиница.
Фойе гостиницы было просторным, на журнальных столиках лежали свежие номера газет,
Администратор гостиницы очень тщательно и несколько раз просмотрела все бумаги и сказала Серегину, возвращая ему паспорт и командировочное удостоверение:
— На вас заявки нет.
— Как же! — возмутился Шебаршин. — Я сам сюда звонил, заказывал. Сам лично!
Администратор еще раз посмотрела бумаги.
— Не знаю, нет.
— Безобразие! Надо искать как следует! Где у вас директор?
— Его уже нет на работе, — пояснила администратор и посмотрела на часы, давая этим понять, что рабочее время у всех кончилось.
— Безобразие! — гудел Шебаршин. Он воспринял это как личное оскорбление. — Завтра пойду к директору завода, доложу. За такое дело с работы снимать надо, вот что!
— А что я могу сделать? Сегодня столько народу понаехало, не только номеров, даже одиночных мест нет. Ульяна Петровна, может, ты к себе возьмешь? — обратилась администратор к поливавшей цветы старушке в темном халате. — На одну ночь. Завтра с утра номер освободится.
— Да если хотят, пусть идут, посмотрят, — сказала Ульяна Петровна. — Может, еще и не понравится. Здесь же близенько, в Матвеевке.
Деревня Матвеевка тоже располагалась на берегу реки, но по иную сторону завода. Все дома в один ряд, окнами на дорогу. Между домами высокие дощатые заборы — с улицы не увидишь, что делается во дворе. В каждом заборе — калитка с кованым кольцом. Вход в дом с крыльца во дворе. И еще одна калитка со двора — в огород. Огороды за домами — к реке.
— Вот вам горница, — предложила Ульяна Петровна Серегину, предварительно скинув туфли в коридоре и босой проводив его. — Тут и будете спать. Я летом сплю на крыльце. Зимой — на кухне возле окна, а летом, как тепло начинается, так тут. А вы выбирайте комнату любую, которая понравится.
В горнице было прохладно. Окна с улицы затеняла сирень. Стены завешаны самодельными ковриками: в свое время такие продавали на базарах, с лебедями и голубыми озерами. На полу — вязаные половики, их так много, что не видно половиц. Высокая никелированная кровать, на которой под серебристыми шариками повязаны розовые, из атласной ленты, бантики.
— А вот тут все мое хозяйство, — сказала Ульяна Петровна, выходя во двор, поглядывая на замешкавшихся у крыльца Шебаршина с Надей. В дальнем углу двора стоял поросенок. Какой-то странный. Серегин еще не видывал таких. Длинный и тощий.
— Хочешь поесть? — обращаясь к поросенку, спросила Ульяна Петровна.
Поросенок
— Ню…
— Может, хоть немножечко? — заискивала Ульяна Петровна.
— Ню… — Поросенок капризно дернул головой и отвернулся.
— Вот мое наказание! Да еще Сашка! — В это время с улицы раздался не то что плач, а громкий рев:
— Я им покажу-у!
— Идет! — сокрушенно вздохнула Ульяна Петровна. — Идет мое чадо. — И тотчас от толчка калитка открылась, и во двор вошел мальчишка лет пяти. В фуражке, брюки на одной лямке.
— Опять подрался? — спросила Ульяна Петровна.
— А-га-а.
— Теперь с кем?
— С Кострюковыми-и. Да-а, их двое, а я — один. Но я им покажу-у.
Мальчишка кулаком размазывал но лицу слезы. — Будешь есть?
— Ага, — тотчас умолк и успокоился Сашка.
— Иди на кухню, я тебе сейчас яичницу поставлю. Может, и ты что-нибудь поешь? — вспомнила Ульяна Петровна о поросенке.
— Ню!..
Серегину понравились и помещение, и сама Ульяна Петровна. Он решил здесь переночевать.
— Ну что ж, тогда мы тебя на сегодня покинем. Ты отдыхай, устал с дороги, — сказала Серегину Надя.
— Не будем глаза мозолить, — пробасил Шебаршин.
— Как там мамка-то? — спросила его Ульяна Петровна.
— Суетится. Сестра вчера приехала.
— Это которая?
— Мария. Младшая. Со всеми детьми. Завтра старшая приезжает. Двум дядьям на Дальний Восток телеграммы посланы.
Шебаршин и Надя ушли.
— Добрый малец, — глядя Шебаршину вслед, хвалила его Ульяна Петровна. — Не курит, не пьет. Институт окончил. Работящий. Хороший малец. Другим нашим не чета.
Она на кухне жарила для Сашки яичницу из нескольких яиц. Получилась целая сковорода. Аппетит у Сашки был отменным. Съев, потрогал пальцем лоб и выпуклый живот. Убедившись, что они одинаковой твердости, сказал:
— Пойду Кострюковым надаю! — поправил сползающую на глаза фуражку и направился за калитку.
Пока Ульяна Петровна кормила Сашку, убирала со стола, Серегин прошел в смежную комнату. Там в простенке между окон висела выгоревшая любительская фотография за стеклом в рамочке. Вихрастый мальчишка. С угла в рамке подоткнута паспортная фотография мужчины в русской рубашке, ворот застегнут на все пуговицы. Волосы гладко причесаны. Наверное, были намочены, перед тем как фотографироваться.
— Это Сашка? — поинтересовался Серегин, рассматривая мальчишку на фотографии.
— Нет, мой сынок, Коленька, — сказала Ульяна Петровна, вытирая стекло на фотографии полотенцем. — А это мой муж Семен Семенович, — долго и задумчиво смотрела она на паспортную фотографию.
— Сашка — моей соседки сынишка. Батька-то его работает шофером, мать — в полеводческой бригаде в совхозе, тоже нет дома, некому приглядеть, так он со мной. А вы пейте молоко, наливайте.
— Спасибо. Я кое-что из города прихватил.