Турухтанные острова
Шрифт:
— Вот ты да Сашка — мое наказание. И не совестно тебе?
— Ню.
Серегину не удалось с ней и проститься как следует. Подъехала машина, в которой его ждал Шебаршин.
А когда доехали до поворота и машина разворачивалась, Серегин оглянулся и увидел, что у калитки стоит бабка Ульяна, сухонькая, маленькая, сгорбленная, утирает лицо передником.
Серегин купил билет. Они с Шебаршиным вышли на перрон, сели на скамейку, глядя в ту сторону, откуда должен был появиться состав.
— Теперь вы приезжайте к нам, — пригласил Серегин Шебаршина. Это предложение делается во всех подобных случаях, и все знают, что оно дежурное, ничего не значащее и ни к чему не обязывающее.
— Спасибо, приедем. Надя собирается весной, чтобы сходить в Ботанический сад, когда тает снег и появляется первая трава, — сказал Шебаршин. — Цветной кардиосканер — это хорошо. Есть весы, можно вес человека определить, метр — рост замерить. А вот еще душемер надо бы. Чтобы мерить ЧД. Чувствительность души. Заносить в медицинские карточки рядом с другими показателями: гемоглобин — 86%, РОЭ — 6, ЧД — единица, или, скажем, ноль пять, или — ноль один. Цветной кардиосканер — хорошо. А вот что ты уезжаешь — это зря. Мне-то ничего. Я — ладно. А вот Надю… Надю ты шибко обидел. Она так хотела, чтобы ты был на свадьбе. С моей стороны много гостей будет. А с ее — ты один. И то — в беге. Она всем твердила: «Наш Серегин, наш Серегин!» Если бы задержался на один день, это бы для нее был самый лучший подарок.
— Она что, замуж выходит? — воскликнул Серегин. — За кого? — И тут же понял. — Ну, поздравляю! Поздравляю!
— Спасибо!
— Желаю счастья!
— Спасибо… Не любит она меня. А я ее люблю.
Серегин так и не привык к этой полуулыбке, полуухмылке, взгляду в сторону.
— Жаль, что не узнал об этом раньше! Поздравляю от всей души! Желаю счастья! А Наде от меня передайте… — Серегин достал
Шебаршин подхватил:
Тот понял жизнь с превратной стороны И собственное горе преумножит, Кто требует всей жизни от жены, А сам ничем пожертвовать не может.— Что, неужели тоже Фет? — удивился Серегин. — Не может быть! Такое откровенное моралите.
— Афанасий Афанасьевич Шеншин. Он самый. Ты это… — замялся Шебаршин. — Опусти открытку с дороги. Бабке Ульяне. Будто от того постояльца из Донбасса. Пусть маленько порадуется.
У Шебаршина уже заранее была приготовлена открытка. Серегин сунул ее в карман.
Минутами двадцатью позднее он стоял в коридоре купейного вагона у приоткрытого окна, смотрел на светлые бетонные шпалы соседнего пути, мелькавшие словно строки телевизионного изображения при сбившейся синхронизации, и думал о скорой встрече с комиссией, с Петей Петроченковым, о том, что еще можно сделать в кардиосканере. Какие внести усовершенствования? Уж обточен существующий образец, как говорится, вылизан, а такое ощущение, что чего-то не хватает. Ну ладно, об этом надо будет подумать в Ленинграде.
Серегин перечеркнул формулы, которые он рисовал на открытке, машинально разорвал ее на клочки и выбросил в окно.