Тусклое золото
Шрифт:
Не перебивая, Дудин позволил Виктору излить душу. И странно,- успешный допрос не вызвал удовлетворения. Рябченко «выкладывал» все. Рассказал, что за короткий срок он по указаниям Иннокентия обменял на доллары и передал ему около пуда золота, нелегально ввезенного из-за границы, назвал его связи в городе и за пределами. Виктор всячески старался обелить себя и все грехи взвалить на других.
Нет, майор не ощущал радости, наоборот, чувство гадливости вызывал трусливый и беспринципный юнец…
Допрос был окончен.
Виктор
– Нужный я человек, как вы думаете?
Дудин молчал, с трудом сдерживая себя.
И Виктор Рябченко правильно понял его молчание:
– Понятно, значит, сын за отца…
– Нет, сам за себя!..
XIX
Парни изнемогали от жажды и голода. Теперь оба жалели, что не послушали доброго совета старшины,- по молодости и неопытности отказались от предложенных бутербродов и фляги с водой. Дима храбрился, украдкой облизывая пересохшие губы, также украдкой пытался жевать горьковатые дубовые листья. Во рту жгло, лицо перекосилось в гримасе.
Николай завистливо обернулся, попросил тихо:
– Дай и мне.
Дима выплюнул зеленую кашицу, протянул парню пучок листьев.
Вдруг издали послышались шаги. Силясь разглядеть, кто идет, Дима смешно завертел головой. Близорукость делала его совершенно беспомощным.
– Да вот он!
– прошептал Николай, пригнувшись к товарищу.- Не туда смотришь. Левее.
Из леса вприпрыжку выбежал мальчик в черных коротких штанишках и безрукавке. Беловолосая голова мальчугана с коротким чубиком мелькала среди зеленых кустов. Мальчик подбежал к запертой калитке, нетерпеливо постучался в нее кулачком.
Наблюдатели забыли о жажде и голоде: о возможном появлении мальчишки их не предупредили.
Из сада вышла старуха, приковыляла к калитке:
– Кто там еще?
– Я, Гена.
Выглянул Иннокентий. В ответ на безмолвный вопрос матери утвердительно кивнул головой, и та открыла калитку.
Гена вошел, боязливо осмотрелся. Старуха тоже недоверчиво оглядела его подслеповатыми глазами. В грязной одежде со множеством разномастных заплат, костлявая, иссохшая, она показалась Геннадию настоящей бабой-ягой. Еще бы клюку ей в руки. Он окончательно оробел и пролепетал робко:
– К дяденьке я. К артисту, что из Москвы.
– Чего? Чего? К какому такому артисту?
Тут-то и выступил наперед Иннокентий:
– Ты как сюда попал, жмурик?
Гена обрадовался, доверчиво прильнул к нему:
– Меня дедушка к вам прислал. Он тоже сюда идет.
«Спятил с ума, старый черт!
– в испуге подумал Лорд.- Неужто в своей усадьбе решил?.. Меня, значит, под монастырь, а себе золотишко?»
А Гена воспрянул духом. Даже старуха и та уже не пугала его: вот он, артист, рядом,
– Вы к новой роли готовитесь?
– спросил он.
– Почему к новой?
– не понял Иннокентий.
– Будто не вижу. Вон как оделись! И не узнать…
Иннокентий криво усмехнулся, потрепал чубик Гены грязной пятерней:
– В ящик с тобою сыграю, хочешь? Или лучше молока дать?
Пить очень хотелось, и Геннадий с готовностью согласился:
– Молока? Давайте!
– Пошли в погреб, налью.
Из своего укрытия Дима и Николай хорошо видели, что происходит в усадьбе. Вот Иннокентий и мальчик идут к погребу. И вдруг остановились…
– Смотри!
– Николай взволнованно сжал плечо Колчина.- Никак старик пришел?
И верно, Каленник не по годам стремительно проскользнул в калитку, окликнул сына. И не успели наблюдатели глазом моргнуть, как рядом с калиткой приник к забору старший лейтенант Шариков.
Каленник бросился к Иннокентию:
– Связываешься с сопливыми… Взяли твоего варнака нонче: добра-то сколько коту под хвост!
– Виктора?
– А кого же!
– Быть того не может. Не верю…
– Спасайся скорее… Потом поздно будет.
Лорд ошалело заметался по двору, от колодца к сараю, потом в сад. Схватил лопату и опять бросился к колодцу. Загоготав в испуге, кинулись врассыпную утки. Одинокая, до этого тихая усадьба наполнилась шумом и криком.
– Дурак! Чистый дурак!
– подхлестнул Иннокентия голос отца.- Воду, что ли, выгребать будешь? Беги, дурья твоя голова.
Иннокентий метнулся в глубину двора, сбил по пути мальчика с ног. С удивительной прытью вскочил на забор и отшатнулся в испуге - по ту сторону стояли люди в зеленых фуражках…
Бросился к калитке, рванул ее на себя и замер, едва не столкнувшись со старшим лейтенантом Шариковым. А из глубины сада уже появился майор Дуди и и Антон Бирюля.
– Далеко собрались, Иннокентий Петрович?
– вежливо осведомился Дудин и опустил руку на плечо подбежавшего к нему Геннадия.
Пресвитер тяжело дышал, будто только что завершил марафон. На вопрос не ответил и только усмехнулся ехидно:
– С охраной пришел, начальничек?
– хрипло выдохнул он.- Один побоялся…
– Совершенно верно,- кивнул Дудин.- Такую персону, как ваша, непременно следует охранять. Не правда ли?
– И Антону: - Присмотрите за ним, товарищ Бирюля. Как бы конфуза не вышло.
– Будьте спокойны!
– ответил Антон.- Не убежит… Пойдем помаленьку, проповедничек божий.
Только теперь майор по-настоящему испугался:
– Ах, Генка, Генка! Что ты натворил, чертенок! Ведь обещал никуда не отлучаться из лагеря. Понимаешь, в какую беду мог попасть?
Мальчик еще теснее прижался, опустил виноватые глазенки…