Туз в трудном положении
Шрифт:
– Господь говорит: «Смотри на меня – и спасен будешь, ибо есмь Господь и несть иного Бога».
«Смотри на меня, – подумал Джек. – Имеет ли Барнет в виду Бога или себя самого?»
Проповедник продолжил:
– Дикая карта дала вам ложную веру в ваше бессмертие, и Господь нашел способ предостеречь вас от этой лжи, напомнить вам о том, где находится подлинное бессмертие, и спасти вас, чтобы вы творили Его дела.
В дверь постучали. Казалось, этот звук сбил Барнету настрой: он чуть заметно вздрогнул и перевел взгляд на дверь.
– Войдите!
Флер внесла в напряженной руке заказанный Джеком коктейль.
– Напиток
Джек ей улыбнулся.
– Называйте меня Джеком, пожалуйста.
– Большое спасибо, Флер.
На этот раз улыбка Барнета была лишена тепла, а слова явно подразумевали в себе приказ уйти. Флер послушалась.
Джек пригубил коктейль. Он был безупречен: в комнате прессы кто-то явно знал, как ублажать журналистов.
– Он хороший?
Казалось, Барнету это искренне интересно.
– Вполне.
Джек сделал еще один глоток, побольше.
– Я никогда… – Барнет махнул рукой. – Не важно.
Тоска, прозвучавшая в голосе Барнета, изумила Джека. Он говорил точь-в-точь как мальчишка, которого мама не пустила на улицу играть под дождем.
Джеку вдруг подумалось, что, возможно, у Барнета в жизни не было никакого выбора: может, все за него решали другие. Может, единственный раз, когда он сделал нечто неположенное, это был его побег и запись в Корпус морской пехоты.
«К дьяволу! – подумал он яростно. – Никто не заставляет тебя добиваться поста президента».
Барнет снова откинулся в кресле, сведя кончики пальцев под подбородком. Он снова сосредоточил все свое внимание на Джеке. Джек настороженно наблюдал за проповедником через темные очки.
– Мне хотелось бы рассказать вам один мой сон, Джек, – сказал Барнет негромким мягким голосом. – Господь послал его мне несколько лет тому назад. В этом сне я оказался в огромном саду. Повсюду я видел плодовые деревья, изобилующие Господними дарами. В этом саду были самые разные фрукты, Джек: вишни, апельсины, яблоки, хурма, сливы – всевозможные сорта, наполняющие Божественный рог изобилия. Этот сад был так прекрасен, что сердце мое переполнили радость и счастье. И тут…
Барнет поднял взгляд к потолку, словно увидел там что-то. Джек обнаружил, что устремил собственный взгляд в том же направлении, и одернул себя. «Сценическое искусство», – подумал он и сделал большой глоток «Кровавой Мэри».
– И тут солнце закрыла туча, – продолжил Барнет, – и из нее полился сильный дождь. Дождь попадал в разные места сада, и там плоды моментально портились. Я видел, как апельсины и лимоны чернеют и опадают на землю. Я видел, что листья вянут и умирают. И более того: я видел, что болезненные явления продолжают распространяться и после того, как дождь прекратился. Я видел, как темнота тянется, пытаясь заразить здоровые деревья. И тут я услышал голос.
Голос проповедника изменился: стал ниже и суровее. Столь резкое преображение холодом пробежало по спине Джека.
– Я поручаю этот сад твоим заботам. Тебе я даю задание уничтожить эту заразу.
Голос и манера Барнета изменились еще раз. Он пылал и ликовал. Его звучный голос наполнял тесную комнату.
– Я понял, что плоды этого сада – Божьи дети, созданные по его подобию. Я понял, что дождевая туча – это Сатана. Я понял, что болезнь – это дикая карта. И я пал ниц. «Господи! – взмолился я, – Господи, я
Барнет вскочил и стал расхаживать по комнате, продолжая говорить. Джеку подумалось, что это Бог его подстегивает.
– Я понял, что имею силы победить дикую карту! Я понял, что Божий промысел должен быть исполнен, что деревья в Его саду необходимо обрезать! – Он погрозил Джеку пальцем. – Но не так, как утверждают мои критики, – заявил он. – Я не стану обрезать безжалостно, произвольно или зловредно. Мои критики говорят, будто я хочу отправить джокеров в концентрационные лагеря! – Он отрывисто засмеялся. – Я хочу отправить их в больницы. Я хочу излечить их недуг и не допустить, чтобы он передался их детям. Я считаю греховным, что правительство так слабо финансирует исследования дикой карты: я увеличу его в десятки раз! Я намерен стереть эту чуму с лица Земли.
Барнет повернулся к Джеку, и тот с изумлением увидел у него на глазах слезы.
– Вы родились достаточно давно, чтобы помнить, каким бичом был туберкулез, – сказал Барнет. – Вы помните сотни и даже тысячи санаториев, появившихся в Аризоне и Нью-Мексико: там держали больных, чтобы не дать им заразить других, пока ученые искали способы лечения. Вот это же я хочу сделать для дикой карты. Джек! – Барнет уже умолял его. – Господь продлил вам жизнь! Господь избавил вас от смерти! Это можно объяснить только тем, что у Него для вас отведено особое место. Он хочет, чтобы вы повели жертв этой чумы к спасению. Он понес раны за наши прегрешения, Он был избиваем за наши беззакония, Он понес наказание ради нашего примирения, и Его струпьями мы исцеляемся. Исцеляемся, Джек! Помогите мне принести Божье исцеление страждущим! Помолитесь со мной, Джек! «Истинно говорю вам: если человек не родится вновь, то не сможет узреть Царствие Небесное, но всем принявшим Его Он дал власть становиться сыновьями Божиими, всем, кто поверил во имя Его!»
Джек потрясенно ощутил, как гигантская рука схватила его за шею и выдернула из кресла. Он внезапно оказался на коленях перед проповедником, а его поднятые руки были зажаты между ладонями преподобного Лео Барнета. Слезы лились у Барнета по лицу, которое он поднял к небу, восклицая в молитве:
– И потому если человек во Христе, то он обновляется. Все прошлое уходит, и все становится новым.
Джек решил, что сила этого человека была почти осязаемой. Это не могло быть просто актерством и мошенничеством. Джек был хорошо знаком со всеми театральными приемами, но ничего подобного никогда еще не видел.
«Он – туз! – подумал Джек. – Боже, он действительно туз!»
Наверное, до этой минуты он по-настоящему в это не верил. Барнет – туз, и Джек был намерен его разоблачить.
11.00
Кэл Редкен говорил как прыщеватый подсевший на нездоровые продукты тип: его слова звучали невнятно, пробиваясь через зажеванные куски шоколадных батончиков, ирисок и чипсов. Судя по голосу, он должен был быть толстым, медлительным и ленивым.
Соответствовало действительности только первое.