Туз в трудном положении
Шрифт:
И это не сыграет на руку никому, кроме Лео Барнета.
Он оказался в комнате в окружении ниггеров и решеток. На секунду Маки показалось, что он спит. Но тут он заметил, что его лицо и куртку облепили горячие кусочки инопланетного мяса, показавшиеся ему похожими на растопленный пластик.
Его правая рука была пуста. Левая работала как клинок, готовая снести доктору Тахиону голову с плеч. Но он уже не находился под ярким солнцем Атланты, и Тахиона рядом не было.
– Nein! – завопил он, перейдя на немецкий, и ударил себя ладонями по лбу. –
Он опять провалил дело. Это было немыслимо. И тем не менее он провалился. Чья-то рука стиснула ему плечо. Он повернулся, и при виде чернокожего гиганта с лысым черепом и золотым кольцом в ухе у него в желудке поднялась мощная волна тошноты.
– Эй, парень, – мягким голосом спросил великан, – ты как сюда попал?
Маки снова завопил, на этот раз не пытаясь произносить слова. Он позволил своим рукам действовать, и скоро вопили уже другие. А когда вопли смолкли, он пробежал прямо через решетку камеры по зеленым гулким коридорам, где воняло блевотиной и страхом, вниз по лестнице – и выскочил под серое небо Нью-Йорка.
Ему необходимо немедленно вернуться в Атланту! Восстановить себя в глазах своего господина, своего любимого.
17.00
Первым делом Грег пожал Джесси руку. При этом контакте Кукольник рванулся вперед, жадно вскрывая разум конкурента. Это оказался просто чудесный разум, глубоко ощущающий все происходящее. Такие он любил больше всего. Сейчас он был залит оранжево-красным – воспоминанием о чем-то очень болезненном и ужасном. Грег знал, что именно тот видел.
Джексон не сменил пиджака: он все еще был забрызган кровью Тахиона. Это зрелище смутило Грега, пробудив легкие сожаления, на которые Кукольник отозвался насмешкой.
– Преподобный, спасибо, что встретились со мной, не откладывая – особенно после столь ужасного дня. Как… как доктор Тахион?
– Цепляется за жизнь. Состояние критическое. Врачи говорят, что повреждения слишком велики, чтобы кисть можно было пришить обратно. – Длинное темное лицо Джексона была хмурым. – Ужасное событие, сенатор. Просто ужасное. Подобного холодного безумного насилия я не видел с момента убийства преподобного Кинга.
Кукольник внимательно наблюдал за эмоциями Джексона. Тут были ужас и страх, и отвращение – но ни одно из этих чувств не было обращено на Грега. А это показало ему, что Тахион ничего не рассказал про Кукольника.
Отлично. Тогда не имеет значения – пока, – что Маки свою работу не завершил.
Кукольник заметил только слабые охряные оттенки в чувствах Джексона по отношению к Грегу, и он без труда их подавил, закрасив уважением, которое Джексон испытывал в связи с теми позициями Грега, которые он разделял.
– Мне очень жаль это слышать, преподобный, – сказал он. – Присядьте, пожалуйста. Я велел моему помощнику связаться с вашими людьми и попросить прислать вам сюда смену одежды. Что-нибудь выпьете?
Джексон взмахом руки обозначил отказ и сел в кресло. Грег устроился на диване напротив него. Он свел пальцы рук, словно пытаясь решить, что сказать.
– Я сам не выбрал бы такой момент для этого разговора, – проговорил Грег наконец. – После такого дня. Но,
– Я знаю, что вы хотите сказать, сенатор. Вам следует знать, что мои помощники хотят, чтобы я ответил «нет».
Казалось, что, несмотря на травмирующие события этого дня, Джексон чувствует себя спокойно и непринужденно. Он сидел положив ногу на ногу и обхватив крупными ладонями колено. Из-за темных пятен на пиджаке этот образ казался совершенно сюрреалистическим. Внешне он производил впечатление хладнокровности, собранности – почти равнодушия.
Кукольник знал, что все совсем не так. Внутренне мужчина внезапно оживился. Ему были видны ярко-синие вспышки, похожие на молнии.
– Они хотят, чтобы я отказался, потому что убеждены: с поддержкой доктора Тахиона наша Радужная коалиция одержит победу, – продолжил он. – Не половинчатую победу, сенатор, а полную.
– Нас с доктором Тахионом связывают почти двадцать лет дружбы, – заметил Грег. – Он – человек гордый и очень упрямый. На самом деле мы просто отбираем голоса друг у друга, позволяя Барнету побеждать. На самом деле если кандидатом в президенты не стану я, то им не станете и вы. Думаю, мы оба это понимаем, как бы нам ни хотелось думать иначе. Если победа не достанется мне, то кандидатом станет Лео Барнет. Сегодняшнее нападение на Тахиона только укрепило его позиции.
Кукольник ощутил раздражение Джексона. Ни для кого не было секретом, что два проповедника друг друга не любят. Джексон был идеалистом и представлял крайне левое направление партии, точно так же как Барнет – правое. Грег почувствовал, как Кукольник усиливает это раздражение, так что Джексон начал мрачно хмуриться.
– Преподобный, я не знаю, почему Тахион пошел к вам, – продолжил Грег. – Мои помощники хотели, чтобы я сделал заявление для прессы после того, как Тахион отказал мне в поддержке, но я им не разрешил, помня о двадцати годах дружбы. Тахи… Ну, красиво это не скажешь. В последние несколько дней у доктора завязались отношения с руководителем избирательной кампании Барнета, Флер ван Ренссэйлер. Не знаю, это она его соблазнила или он ее… наверное, это не важно. Но когда я заговорил с ним об этом, он взорвался. Сказал, что эти отношения – не мое дело. Я возразил, что еще как мое (что, по-моему, вполне понятно)… и не отступил. – С кислой миной Грег добавил: – Наверное, я сказал то, чего говорить не следовало. Наша ссора получилась бурной и горькой. Он ушел. А на следующий день я услышал, как он объявляет о прекращении своей поддержки.
Грег печально улыбнулся.
– Мне понятно, почему он обратился к вам, преподобный. У нас были разногласия, но, думаю, что человек, рассматривающий нашу историю и наши публичные заявления, сочтет, что мы очень близки. Мы оба выступаем против всяческих предубеждений и ненависти, нам обоим хотелось бы, чтобы все стороны объединились и дружно работали. Мы действовали совместно при обсуждении платформы. Я знаю, что наши идеалы одинаковы.
В голове у Джексона Кукольник что-то подталкивал и что-то подтягивал.