Твари империи
Шрифт:
— Церковь? — уточнил Дамматрик, не обращая внимания на босса.
— Церковь опять же только политический институт, — сказал Ривси. — Возможно и церковь, а возможно просто сильный культ, подкреплённый чудесами и прочими фокусами, привлекающими народ. В одном из таких культов, помнится практиковались оргии. Чем не морковка для осликов?
— Возможно, — согласился Вайхель. — Возможно. Хотя мне ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь культ смог стать доминирующим без серьёзной поддержки политической власти. А это возвращает нас к империи. Такой культ обязательно должен проявить
Вайхель задумался, потом улыбнулся и махнул рукой.
— А вообще, не берите в голову, — сказал он. — Боги любят играть на нескольких досках сразу, со множеством разнообразных фигур.
— И тут, друзья мои, возникает вопрос, кто они? — вновь перехватил инициативу Ривси. — Собственно с него и следовало начинать, ещё в Альпорте. Ведь всякая эсхатология упирается в конфликт космогонии. Чтобы понять конец света, нужно знать подробности его рождения.
— Браво! — гость медленно хлопнул в ладоши.
— Космогония, это сказки о происхождении мира, что ли? — уточнил Оборн. — Насколько я помню, в наших краях популярна история про небесную утку нагадившую в море и тем давшую начало жизни.
— Большинство таких концепций ни что иное, как умозрительные спекуляции, — согласился с ним Ривси. — Они созданы людьми. А находясь внутри системы невозможно описать её зарождение. Что возвращает нас к дорогому гостю, имеющему способность взглянуть на мир, так сказать, с расстояния.
Дамматрик в очередной раз восхитился умением Ривси вести разговор и плести интригу. Даже клиент улыбнулся, признавая отличную игру колдуна.
— Ну что ж… — пробормотал он. — Если попытаться, опираясь на вашу терминологию… но с другой стороны… Всё не так просто. Я не знаком с местной космогонией. Но могу рассказать кое-что об общем устройстве мироздания.
— Отлично, — сказал Оборн. — Мы не против послушать.
— Делать-то все равно нечего, — поддержала его Ильметра.
— Если сильно упрощать, то существует Великое Множество, — Вайхель замялся, подбирая слова. — Полиуниверсум. Штука эта довольно сложная и можно сказать непознаваемая в принципе. Но в ней, как клецки в курином бульоне, пребывают более простые структуры — отдельные миры, вроде вашего. Миры эти не зарождаются сами собой, их создают. Это своего рода искусство богов, если называть этим примитивным понятием сущности, способные к сотворению. Не единственное, надо отметить, искусство, но одно из самых престижных.
Вайхель подождал, пока сказанное уложится в головах собеседников.
— Каждый мир представляет собой определённую ценность. Он наполнен силой, которая вызревает в нём веками. Можно определить её в ваших терминах, как совокупность запасов магической энергии, хотя это будет не совсем точно. Так вот, эта сила способна при высвобождении породить нового бога или послужить росту могущества того, кто сможет наложить на неё лапу. И высвобождается она как раз при гибели мира.
— Ох, — вздохнул Ривси.
Остальные, не будучи опытными в магических делах, не сразу прониклись масштабом грядущей катастрофы и призом, что стоял на кону.
— Поэтому всякий мир — есть лакомый кусок для любой могущественной сущности, — продолжил Вайхель. — Разумеется
Дамматрик подумал, что Вайхель как раз подходит под описание которое сам же только что дал. Но не стал углубляться в размышления. На этом пути открывались слишком глубокие бездны.
— Это первая из возможных причин. Вторая может иметь в основе конфликт между создателями — классическая эсхатология, так сказать. Или, если создатель был один — его внутренними противоречиями, антагонизмом в широком спектре от шизофрении до логических изъянов в парадигме. Здесь всё гораздо сложнее.
Он обвел собеседников взглядом и кивнул, решив, что они достаточно образованы, чтобы понять его речь.
— Обычно стороны закладывают страховку против узурпации. Но если они вдруг схлестнутся, то миру станет туго в любом случае, кто бы из них не одержал верх. Мало никому не покажется.
И, наконец, проблема третьего рода может быть заложена несовершенством мира, какой-нибудь фатальной ошибкой, оплошностью при конструировании. Совершенного мира ещё никто никогда не создал. Всегда есть избыток первичного материала, или его недостаток, есть протечки, лабиринты, карманы. Отлаживая в процессе систему, ставя на неё заплатки, высшие сущности вынуждены сотрудничать с людьми. В результате этого общения возникает мифология, содержащая, в том числе и эсхатологические маркеры. Вот их вам и предстоит обнаружить.
Глава 16 Ожог. Крепость Шмель
Сержант по прозвищу Ожог вдыхал, словно пил маленькими глотками морозный воздух и не без удовольствия наблюдал, как Мышонок на вытоптанном в снегу пятачке, управляется с новобранцем Жабой. Лихой он парень и умелый, этот Мышонок. Жаль будет расстаться с таким бойцом. А ведь, скорее всего, придётся. Служить Мышонку оставалось меньше года и, судя по частым разговорам с товарищами, ветеран желал выйти в отставку в тот самый день, как только истекут предписанные контрактом пятнадцать лет службы. После чего, опять же исходя из многочисленных разговоров, Мышонок собирался осесть в каком-нибудь городке, обзавестись корчмой или гостиницей, жениться, и провести немаленький остаток жизни за хлопотами по хозяйству, воспитанием детишек и приятными воспоминаниями об армейских буднях.
Большинство солдат мечтают ровно о том же самом. Кого не послушаешь, всякий видит себя за стойкой с рушником на плече и многозначительным взглядом, намекающим посетителям на добрые старые времена. Воплотись в жизнь мечты хотя бы половины из ветеранов, в государстве проходу бы не стало от кабаков. Но пусть кабаков и наплодилось изрядно по трактам и гарнизонам, проходы все же имелись. А самое печальное заключалось в том, что за стойкой редко встретишь ветерана. На самом деле мало у кого из них обнаруживались способности к этому ремеслу. Многим приходится довольствоваться скромной работой извозчика, промышлять мелкой торговлей, охотой; иные, не выдержав гражданской жизни, возвращались в армию.