Твари империи
Шрифт:
— И к востоку тоже.
— Да, но западный проход именно к северу. Плато Лабиринта в бассейне Змеиной выдается дальше на запад, а в Михьяре отступает к востоку.
— Допустим. Так он что, из Михьяра, этот Прорицатель?
— Да. Хейш был михьярцем, по всей видимости, точно не знает никто. Сорпский купец Авнила — он об этом пишет на первых страницах книги — посетил Михьяр по торговым делам и, узнав от жителей о "мудреце на болотах", отправился туда с паломниками. Там на болотах он прожил около недели и записал за это
Дамматрик еще раз окинул взглядом неразборчивый подлинник и задумался. Значит, дело приходится иметь с двойным переводом. И даже с тройным, ведь ему самому легче осмыслять текст на родном языке. А в этих каскадах могло что-то и потеряться. Какой-нибудь нюанс, имеющий ключевое значение.
Он вернул закладку в книгу и вернулся за стол. Государь сделал жест, и слуги с должным почтением унесли конторку вместе с книгой.
— "Народ, чтящий договор", — процитировал Дамматрик. — Здесь не идёт речь конкретно о ладичах.
— Слово "ладичи", а надо заметить это самоназвание столь же древнее, как и наш язык, собственно и означает "люди договора", — пояснил Сташ. — Правда Хейш мог об этом не слышать и вообще не знать ничего о ладичах. В его времена наши предки еще жили разрозненно, назывались по княжествам и в сущности мало чем отличались от дикарей. Но ведь Хейш и не делился знаниями, он прорицал!
— Тем не менее, прямого указания нет, — констатировал Дамматрик. — Всего лишь интерпретация.
— Да, — согласился Государь. — И это, надо признать, привносит некоторую смуту в умы. В том числе в умы тех, от кого зависят решения. Поэтому во всех списках, распространяемых среди населения, символы упрощены и речь идёт о ладичах, о Пещерном Демоне и угрозе из Лабиринта.
Хотя их беседу с Государем можно было назвать неформальной и даже доверительной, Дамматрик отнюдь не расслаблялся и чувствовал себя фехтовальщиком, ведущим пусть и не смертельный поединок, но бой с крупными ставками. Монархи они ведь себе на уме. Ещё час назад его арестовали в ресторане и он кожей почувствовал сырость темницы, а теперь вот икру подъедает. И потому вопросы, особенно столь щекотливые, касающиеся власти и её решений, он формулировал особенно тщательно, старательно избегая таких определений, как спекуляция, пропаганда или, скажем, манипуляция.
— А не повредит подобное упрощение? — спросил он и поспешил пояснить. — Всё же для трезвого анализа лучше иметь всю полноту информации.
Государь мышей ловил не хуже опытного котяры. Он раскусил подтекст.
— Я понимаю возникшие у вас сомнения, — сказал он. — Не вы первый. Некоторые убеждены, что пророчество в своё время стало лишь удобным поводом начать войну за объединение мелких уделов. Политической доктриной, так сказать. А в политике, мол, все средства хороши, в том числе и искажение исторических документов.
Дамматрик с трудом удержался от кивка.
— Это не верно, — возразил
— По крайней мере, это честно.
— Звучит двусмысленно, — Государь нахмурился.
Всё же Дамматрик слегка расслабился. Допустил вольность. Но отступать уже поздно.
— Знаете, — сказал он. — Многие правители сами берут себе звучные и гордые имена. Добрый, Мудрый, Справедливый, Храбрый, но обычно выдают это за просьбу народа, за решение сената и так далее. А у вас обходятся без лишнего политического тумана.
— Я понял. Нет, у ладичей вообще принято самому выбирать себе имя? Не то детское имя, которое дают родители, а прозвище, какое определяет суть. Причём этот обычай касается не только благородных сословий. У нас половина населения зовется по прозвищам. Кажется это как-то связано с древней традицией сакральности истинного имени, но тут я не могу сказать наверняка.
— Ага.
— Так вот, среди хронистов, да и вообще в народе распространено мнение, будто мой прадед, Колош Собиратель, взял такое имя поскольку решил объединить княжества ладичей в единое государство. Версия хорошо вписывается в историческую логику, в идеологическую основу государства, удобно для пропаганды… но не соответствует истине. Прадед стал Собирателем задолго до той войны. И задолго до того, как идея войны вообще пришла в его голову.
— Вот как? Но почему тогда Собиратель?
— Видите ли, он вообще долгое время не помышлял о политике, а имя взял как учёный, потому что собирал рукописи и книги. Тогда их много попадалось, вывезенных из разорённых библиотек Империи или грабителями или солдатами, или самими библиотекарями. Но не только. Ходили и списки местных удельных хроник, и всякий другой подобный товар. И вот однажды прадед наткнулся на пророчество. Но сразу не поверил ему. Он был, повторюсь, учёным и привык всё перепроверять. И он поехал в Михьяр, и там видимо узнал ещё что-то, что окончательно убедило его в серьёзности предсказания. И вот только тогда он отставил науку и взялся за меч, и началась та самая борьба за объединение.
Дамматрик даже про икру забыл и замер с открытым ртом. Тут было над чем подумать. Много вопросов, а ещё, пожалуй, и ключ к некоторым из них.
— А скажите, Государь, это собрание рукописей вашего прадеда, оно сохранилось? — осторожно поинтересовался Дамматрик.
Сташ с минуту смотрел на него, как бы взвешивая возможный ответ. И даже скорее не сам ответ, а уместность здесь и сейчас и с таким собеседником обсуждения темы, которую он может затронуть ответом. Затем он усмехнулся, а Дамматрик перевел дух.