Твари в пути
Шрифт:
— Так оно и есть, — повторил сэр Норлингтон, обернувшись к Джеймсу.
Сэру Доусону отметил, что его спутник помолодел сильнее. Сейчас ему на вид было лет пятьдесят-шестьдесят, морщины больше не напоминали трещины на камне. Даже волосы старозаветного паладина заметно удлинились и кое-где налились цветом — среди седых прядей проглядывали каштановые, то же было и с его бородой. Тем не менее, хитроватый прищур в уголках глаз и не думал исчезать — как и извечно ехидная усмешка на тонких губах. Даже телосложение вчерашнего старика изменилось. Спина разогнулась, отчего он стал заметно выше, плечи
Превращение старика совсем сбило с толку его молодого спутника. Если бы подобное случилось внезапно и вдруг где-нибудь, скажем, в Ронстраде, Джеймс, не обделенный впечатлительностью, попытался бы что-либо предпринять. К примеру, он попытался бы пронзить околдованного (или расколдованного, это уж как смотреть) сэра Норлингтона мечом, намереваясь вернуть ему (ради его же блага) его истинное, в понимании Джеймса, обличье. Но сейчас, после всего того, что успело случиться, ему просто пришлось поверить на слово туманным объяснениям своего спутника о том, что тому «возвращают долг». Да и помимо этого, было весьма трудно не поверить своим глазам. Оттого его нынешняя реакция была всего лишь чем-то вроде апатичного принятия факта. Его больше озаботили слова сэра Норлингтона:
— Они все похоронены на этом погосте. Все, до последнего человека.
Джеймс непонимающе огляделся.
— Кто «они»?
Серые глыбы в сетях плюща уже обступали их со всех сторон, словно поникшая печальная толпа. Джеймсу вдруг показалось, будто это именно надгробия, незаметно подкрались и окружили путников.
— Здесь лежат коренные жители этой земли, — бросил мрачный взгляд по сторонам сэр Норлингтон. — Ее… гм… хозяева. Те, кто когда-то считал себя таковыми. Постойте пока в стороне, Джеймс, скоро вы сами все увидите. Оружия, к слову, лучше вообще не касаться, они этого не любят.
С этими словами старозаветный паладин размахнулся и воткнул обтянутый лентами фламберг прямо в сухую землю перед собой, погрузив в нее клинок наполовину. В тот же миг снизу, из-под ближайшего камня, донесся полный безысходности стон, или, скорее, то был предсмертный крик, приглушенный толщей земли.
— Все верно. — Сэр Норлингтон пристально посмотрел на своего застывшего в недоумении спутника; Джеймс отвел взгляд: если ранее о стариковские глаза можно было порезаться, то сейчас глядеть в них было вовсе невыносимо — должно быть, та эпоха, которую Прокард Норлингтон считал своей, вздохнула свободно, когда он отправился на покой. — Хозяева все дома. Сейчас и дверь входная отыщется.
Джеймс уже понял, что вопросы задавать бессмысленно — остается лишь ждать и смотреть. Тем временем старозаветный паладин распустил несколько лент на рукояти меча, и они вдруг стали развеваться, стелясь над землей, как при сильном ветре. И это при том, что никакого ветра здесь не было в помине.
Сэр Норлингтон проследил взглядом направление, в которое указали ленты, и отмерил несколько шагов в нужную сторону. На последнем шаге его правая нога провалилась в пустоту, и паладин, не удержавшись,
Увидев, что спутник в прямом смысле провалился под землю, Джеймс бросился на выручку. Надо отдать должное его храбрости — молодой рыцарь ни мгновения не колебался. Наскоро осмотрев провал, походящий на большую лисью нору, прорытую под одну из горизонтальных плит, и не сумев при этом толком ничего разглядеть во тьме, паладин просто спустил ноги в дыру и съехал вниз, благо открывшийся проход оказался слегка наклонным. Падать, к слову, было недолго.
Внизу его прибытие было встречено негостеприимной руганью Прокарда Норлингтона — приземлившись, Джеймс умудрился двинуть старозаветного паладина латной перчаткой в плечо, а железным коленом ткнуть в прикрытый кольчугой бок.
— Куда ж вы все торопитесь, молодые?! — недовольно проворчал не ожидавший от товарища подобной прыти сэр Норлингтон. — И в бой первые, и на погост. В особенности — на погост. Что, потерпеть, пока я свечу зажгу, трудно было?
— Прошу прощения, сэр, но я подумал, что с вами что-то случилось. — В полной темноте Джеймс принялся подниматься, цепляясь на ощупь за скользкие выступы в стене.
— Отрадно слышать, что «думать» у вас уже начинает входить в привычку, — продолжил язвительно бурчать старозаветный паладин, — но без вашей помощи свеча бы точно уже горела, а теперь я вряд ли отыщу ее здесь. В тот миг, как вы свалились мне на голову, я как раз держал ее в руках и…
— Вот так будет лучше? — Джеймс закрыл глаза и воззвал к текущей по жилам горячей крови. В ту же секунду его ладони стали наливаться теплом, тепло постепенно перетекало в надетые на руки стальные перчатки, которые вдруг покраснели и начали источать бледный свет, что моментально выхватил обоих спутников из окружающей их тьмы. Ну а в следующий миг латные перчатки загорелись, словно их облили маслом.
Предчувствуя закономерные вопросы со стороны сэра Норлингтона, молодой рыцарь поспешил пояснить:
— В ордене Священного Пламени нас учат использовать силу, дарованную Дебьяндом, во имя богоугодных целей. Мы не называем наши способности «заклятиями», как принято у господ королевских магов, они — вовсе не результат научных изысканий и магического таланта, а, прежде всего, состояние духа. Хотя, как мне объясняли, у всего этого единое начало.
— Я кое-что слышал о силе вашего ордена. — Сэр Норлингтон вовсе не выглядел удивленным. — Что ж, очень рад, что вы оказались достойным учеником, Джеймс. Далеко не каждый из этих ваших так называемых «паладинов» сможет высечь даже простую искру из пальца.
— Видели бы вы, на что способен мой наставник, сэр Ильдиар! В памятной битве под Дайканом он воспламенил весь свой доспех и латы своего коня, когда скакал в атаку на орды нежити, но я, к несчастью, не…
Внезапно Джеймс замолчал. Все те слова, что он собирался сказать, намертво застряли у него в горле, а те, что уже неосторожно слетели с губ, вдруг разом запросились обратно. Учитывая, что руки паладина горели так ярко, что им мог бы позавидовать любой факел, стало возможным увидеть все то, что прежде заботливо укрывала тьма. И будто на поводке следуя за зрением, вернулось и молчавшее до сего времени обоняние. Здесь пахло…