Тверской Баскак
Шрифт:
Выдерживаю паузу и держу его в напряжении, а затем все же смягчаюсь.
— Наглый ты, датчанин! Тебе палец, так ты готов и всю руку… — Усмехнувшись, делаю шаг дальше к выходу и, не поворачиваясь, роняю. — Ладно, оклемаешься совсем, подходи. Посмотрим на что ты годен!
Глава 12
Распахиваю крохотное оконце и смотрю на заполненную народом площадь. Холод сразу же дает о себе знать, и морозный воздух стягивает кожу на лице, но в эти времена в закрытое окно не глянешь. Слюдяная пластина хоть и пропускает свет, но совершенно не прозрачна.
«Надо бы заняться отливкой оконного стекла». —
Тверь гудит, как потревоженный улей, если это сравнение может подойти к утопающему в сугробах городу. На лицах даже не тревога, а откровенный страх, и на то есть все основания.
За спиной слышу голос тысяцкого.
— Народ волнуется, надо бы выйти, успокоить.
Не оборачиваясь, бросаю ему с раздражением.
— Ну так выйди и успокой.
Лугота молчит, и я понимаю почему. А что он им скажет. Новгород идет на нас войной, но вы не бойтесь. Это прозвучит глупо, потому что бояться есть все причины. Новгородская господа сильно на нас обиделась, и вече ее поддержало. Хоть времена для Новгорода сейчас и тяжелые, но с обнаглевшей Тверью решили поквитаться.
Претензий у них действительно хватает, там и мой медный рудник на их земле, и дорогущий хлеб, и убитые на Волжском льду. То, что Орден строит козни на границах Новгорода, нас пока спасает от полномасштабного вторжения. Это подтвердил и гонец, примчавшийся вчера. Он сообщил, что из-за опасности со стороны тевтонов, новгородское вече решило не собирать городское ополчение против Твери, а ограничиться добровольцами.
Таких набралось около трех сотен, и с учетом того сколько времени скакал к нам гонец, этот отряд ушкуйников скорее всего уже вышел из города.
Тут вопросов целая куча. Во-первых, сам гонец. Он не из наших, а послан кем-то неизвестным. Скорее всего, наш доброхот принадлежит к Новгородской знати, но вот цель его пока неясна. Анонимное послание адресовано лично мне и подписано как «не желающий тебе зла». Было бы занятно поразмышлять: кто же это такой, но эта проблема отходит сейчас на второй план. Главный вопрос, что делать и как защитить Тверскую землю. И здесь только два выхода, либо садиться в осаду, либо попытаться остановить врага в поле.
«Три сотни вроде бы немного, Тверь если поднатужится может выставить и пятьсот бойцов, — размышляю я сам с собой, — но это будет ополчение, вооруженное чем попало. Оно больше пригодно для обороны городской стены, чем для маневренных действий, особенно в лесу».
Вижу, что и Лугота морщит лоб, ломая голову над этой же проблемой. Бесспорно, свести все запасы в город и закрыть ворота было бы самым разумным и безопасным решением, но тогда придется отдать на разграбление все посады и хутора вокруг. В том числе рудник Медное и мой острог на левом берегу. Буйный нрав ушкуйников известен, все что не смогут забрать с собой, то пожгут и разрушат, а это убытки, убытки и убытки.
В голове одна за другой проносятся хаотичные мысли.
«Нужно срочно отправить жалобу Александру, ведь это его город, в конце концов. А что это даст? Он мог бы воспрепятствовать выходу ушкуйников, но не сделал этого. Почему? Скорее всего, не хочет ссориться ни с народом, ни с боярством. Он только-только сел на Новгородский стол, и его запросто могут оттуда и попросить. В нашей ссоре с Новгородом ему сейчас выгоднее придерживаться нейтралитета».
Мыслей много, но четкого понимания что делать, пока нет, и поэтому я молчу. Тысяцкий Лугота тоже молчит, зато не затыкается боярин Якун.
— А я говорил
Его кликушества уже достали, и первым не выдерживает Лугота.
— Да умолкни ты, наконец, Якун! Тебя токмо и волнует, что серебро мимо твоего кармана проплыло. Так ты сам в этом и виноват, тебя же звали в товарищество!
На это Якун взвивается так, что чуть ли слюной не брызжет.
— Да как у тебя язык-то повернулся сказать такое! Я о народе, о граде нашем пекусь! — Он вскочил с лавки, грохоча посохом. — И оскорблений не потерплю ни от кого, даже от тебя, Лугота Истомич!
От их крика звенит в ушах, и я тоже не сдерживаюсь.
— Умолкните все! — В сознании крутится какое-то решение, но я пока не могу его четко сформулировать. — Давайте все посидим молча и хорошо подумаем в тишине.
«Укрепленные позиции мы сможем удержать, — начинаю свои раздумья по новой, — тут сомнений нет. И Медное, и Заволжский острог, и саму Тверь, но вот в открытом бою нам надают по шапке, это тоже факт. В лесу опыт и маневренность куда более значимы, чем мое новое оружие, тем более, что на испуг их уже не взять. Что такое огненные шары, новгородцы теперь в курсе. Тогда что же, сберечь людей и отдать землю на разграбление?! Только-только народ отстроился после татар и снова… Нет, надо что-то придумать! — От умственного напряжения, аж в голове заныло, но я не сдаюсь. — Если противник сильнее меня, то я, несомненно, если не умнее, то образованнее, точно. Значит, его силе я должен противопоставить свои знания. Знания! Что я знаю о Новгороде это периода? Да ничего! — Тут я вдруг замер, чувствуя что попал хоть и не туда, но совсем рядом с целью. — Хорошо, про Новгород ничего не помню, а что вообще помню про эту зиму. — Еще немного покопавшись в памяти выуживаю. — Великий князь Ярослав почти одновременно с Чернигово-Галицким князем в 1239 году ходил походом на Литву, точнее на захваченный литовцами Смоленск».
Поднимаю взгляд на бояр и спрашиваю, еще до конца не осознав, что мне это дает.
— Кто знает, где сейчас Великий князь Ярослав?
Лугота ответил почти сразу.
— Дак это, слух был, что он на Литву ополчился.
Тут же Якун поправил его.
— Да не, на Смоленск он пошел. Тама литвин Викинт согнал со Смоленского стола тамошнего князя Всеволода Мстиславича. Тот за помощью во Владимир побежал, вот Ярослав на Смоленск и идет. — Подумав, он добавил еще. — Сейчас говорят где-то около Вязьмы.
Не успеваю еще переварить услышанное, как свои пять копеек вставляет и Острата.
— А старший его, Александр, ныне у Ржевы стоит с дружиной. Якобы на помощь отцу спешит.
«Вот оно! — Мелькает ощущение того, что решение проблемы где-то рядом. — Вот почему Александр не вмешался. Не до того ему было, но теоретически, он все еще может это сделать. По уложениям Новгорода с князем, все военные предприятия его юрисдикция, и новгородцы обязаны княжью волю исполнить. Другое дело, зачем ему это делать?! Тверь, конечно, его город. Ему с него прямой доход идет, и разорение земли ему ни к чему, но захочет ли он из-за этого ссориться с новгородцами? Это вопрос! — Подумав, сам же себе на него и отвечаю. — Непременно захочет, если это будет ему выгодно. Например, если в нас он сможет увидеть силу, способную оказать ему реальную помощь в походе на Литву».