Твое имя
Шрифт:
— Бьярн, зачем ты взял ее на руки? — услышала она голос Гарса. — Она вовсе не от холода дрожит… Да ладно, ладно… Ей так, похоже, действительно легче.
И правда, от мысли, что Бьярн в эту секунду обнимает ее и согревает, сделалось лучше.
Лейн поднялся следом и без разрешения переступил порог квартирки Дженни. Поставил корзинку на пол, но уходить явно не собирался. Огляделся по сторонам, потом задержался взглядом на лице Дженни, и той впервые стало не по себе.
— Вам, наверно, пора?
— Сними уже
Дженни невольно дернулась, отступила к стене, выставив перед собой ладонь, как испуганный ребенок. Гость хмыкнул, увидев эту жалкую преграду. Шагнул вперед, зацепив ногой корзину. Мотки ниток рассыпались по полу, покатились в разные стороны. Что происходит? Что с ним?
Дженни видела за спиной Лейна прикрытую, но незапертую дверь. Если хорошенько толкнуть его, стукнуть пяткой по лодыжке, она успеет проскользнуть мимо. А там закричать, застучать в двери соседей. Тетя Агнесс всегда дома, и сын ее — они помогут! Или просто вниз, вниз по лестнице и бежать без оглядки!
Но… Дженни только пискнула, когда его руки жестко рванули чепчик, срывая его с головы. Пряди волос, которые она утром так тщательно уложила в узел на затылке, рассыпались по плечам.
— Иди ко мне!
Лейн притянул ее за руку, прижал к себе, точно юный любовник свою невесту, вот только объятия отнюдь не были нежными. Дженни слабо вырывалась, но перепуганная, ошарашенная происходящим, почти лишилась сил.
— Нет, я не могу прервать обряд! — загремел голос Гарса. — Сколько раз говорить. Я сам вижу, что ей плохо. Да, Бьярн, можешь меня задушить, когда все закончится, а сейчас не мешай работать!
Как же Мара хотела оказаться сейчас там — в безопасности, среди людей, которые не обидят, в объятиях Бьярна. Не видеть, очнуться от этого кошмара… Она вдруг почувствовала, будто щеки коснулось теплое дыхание. Поцелуй? Значит, это Бьярн по ту сторону, невидимый и неслышимый сейчас, поцеловал ее.
А Дженни вдруг вскрикнула от острой боли, словно что-то обожгло шею. Что это? Дженни отшатнулась, и Мара увидела…
Нет, этого точно не может быть. Вдруг она сошла с ума во время проведения обряда, и мозг мучает ее галлюцинациями? Потому что иначе увиденное объяснить нельзя!
Лейн— а на самом деле, конечно, Лейрас — облизывал губы от крови. Он улыбался, и во рту блестели клыки.
«Как? Он ведь человек. Точно человек. Я бы заметила. Я бы знала!»
Сознание Мары металось, перебирая версии. Нет, точно нет. Лейрас не был нечистью два года назад, иначе он использовал бы эту возможность еще тогда!
Дженни обмякла в его руках.
— Да, продолжай, — прошептала она затуманенным голосом.
— Не так быстро, сладкая. Сначала повеселимся. Покажешь мне комнату?
— Да…
Дженни пошла вперед, медленно переставляя ноги. Мара знала — теперь ей и в голову не
— Мы поиграем, — говорил Лейрас, срывая простыню с кровати и разрывая на полоски. — Я буду звать тебя Любавой. Давай завяжем ручки, сладкая…
Вот она, причина того, что раны начинаются выше локтя. Лейрас совсем сошел с ума и во всех убитых девушках видел ее. Убивал ее снова и снова. Заматывал руки. Срезал локон. А теперь вот еще, оказывается, выпивает жизнь до капли.
«Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!» — кричала Мара, но никто ее не слышал.
Лейрас ударил Дженни по лицу, и яд, впрыснутый в кровь, увы, не сделал удар безболезненным. Та всхлипнула, но не отодвинулась.
— Люблю, когда не сопротивляются, сладкая.
Он заматывал ей руки, время от времени касаясь волос.
— Любава. Любава. Я так долго тебя искал. Зачем же ты убежала от меня? Ты должна принадлежать мне без остатка. Полностью. Возьму тебя. Выпью тебя. Тогда мне этого не хватило. А сейчас ты полностью будешь моей…
Он вновь растянул губы в улыбке, и острые клыки сверкнули, как два маленьких лезвия. Мара уже не спрашивала себя, как такое возможно, а только тонула в беспросветном ужасе.
Бедная Дженни. Не будет у тебя ни мужа, ни внуков, ни вечера у камина… Ничего больше не будет…
Мара чувствовала, что, если останется здесь хоть на одну минуту дольше, она тоже умрет, потому что пережить такое во второй раз — выше человеческих сил. Прости, Бьярн. Ты, похоже, оказался прав — страшная глупость этот обряд…
— Мара, — пробился к ней голос Гарса. — Потерпи еще немного. Скоро все закончится. Бьярн, не тряси ее. Так ты ей не поможешь…
Мара чувствовала, как по стенам, по потолку, по лицу Лейраса словно идет рябь. Точно кто-то пытается разорвать оболочку, заключившую ее в плен. А потом ворвался шум. Гул голосов прорвал пелену, и теперь Мара слышала не только Гарса. Слов пока не разобрать, но вот точно понятно, что Витор снова ругается. А ближе всего был другой голос…
— Мара, открой глаза. Открой глаза, моя девочка. Посмотри на меня. Любимая моя, родная. Посмотри на меня…
Бьярн. Он рядом. Держит ее и ни за что не отпустит… Маре казалось, что каждая ресничка весит, как камень. Чтобы открыть глаза, понадобилось неимоверное усилие. Но все же она сделала это, и реальный мир заполнил ее, прогоняя морок. Люди в комнате. Гарс с виноватым лицом. Полумрак начинающихся сумерек. И Бьярн, что склонился над ней. А секунду спустя стало понятно, что она у него на руках. Начала ощущать, что щеки мокрые от слез — выходит, она плакала. Почему-то пальцы ломит — опустила взгляд и увидела, что намертво вцепилась в ладонь Бьярна, так что из оставленных ногтями лунок сочится кровь.