Твое имя
Шрифт:
Но вот недавно в таверне я краем уха услышал, что в столице начались странные убийства девушек. Неужели Ивар добрался до Корни-Кэш и совсем потерял голову от безнаказанности? Лестаты убивают, чтобы жить, но никогда не истязают своих жертв.
Вчера вечером я пришел к стану, зная, что должен рассказать все об Иваре. Но в последний момент смелость мне изменила. Если узнают правду, то в опасности окажусь не только я, но и мой сын, и все лестаты, которые доверились мне.
В тот момент, когда я, одолеваемый сомнениями, пытался принять правильное решение,
+++
Рейвен замолчал, и на какое-то время в комнате стало тихо, лишь потрескивали дрова в камине да ветер стучал в окно.
— Значит, это Ивар? — прошептала Мара.
Все просто, оказывается. Парнишка, который решил, что ему все сойдет с рук. Что ж, видно, сходство убитых девушек с Марой — простое совпадение.
— Ты понимаешь, что он должен будет умереть после всего, что сделал? — спросил Бьярн.
— Без суда и следствия, — скривился Рейвен.
Мара ощутила его боль. Как это ужасно — быть меньше, чем человек, не иметь ни прав, ни надежды стать услышанным.
— Если бы обвиняли Эрла, его бы ты тоже позволил убить, не сомневаясь ни секунды?
Бьярн побледнел. Рейвен, похоже, ударил его в самое больное место.
— Если ты останешься и поможешь отыскать убийцу, обещаю, смертный приговор ему вынесут, как человеку. В суде.
— Бьярн, ты не можешь этого обещать… — прошептала Мара, но Бьярн молчал, точно имел право так говорить.
— Согласен, — ответил Рейвен.
Протянул ладонь, и второй раз за это утро они скрепили договор рукопожатием.
Вернувшийся домой Эрл застал мирную картину. Рейвен, Мара и Бьярн сидели рядком на диване и пили дымящийся взвар из кружек, закусывая булочками.
— Эй, обжоры, а мне булочку оставили? — возмутился он, втискиваясь между Марой и отцом.
Обнял обоих, поцеловал. Бьярну показал язык.
— Прости меня, малыш, — вздохнул тот, понимая, что мальчик имеет право злиться.
— Ну ладно. Так и быть! Только не дерись больше!
*** 43 ***
Рейвена поселили в комнате с Эрлом. Теперь Мара не смогла бы уйти спать на другую постель, даже если бы захотела. Но она не хотела.
Нет, они по-прежнему только ночевали рядом, дальше поцелуев дело не шло, но зато как уютно засыпать в его объятиях.
После встряски, устроенной появлением Рейвена, жизнь постепенно вошла в колею. Человек ко всему привыкает. Поначалу Мара с трудом могла поверить в то, что все это время они растили и любили маленькую нечисть. Что в происходящем с ним нет ее вины. И пусть он вовсе не человек, а лестат, но при этот Эрл оставался Эрлом — любимым, добрым мальчиком.
К присутствию в доме Рейвена привыкнуть оказалось сложнее. Трудно каждый раз, спустившись утром в зал, обнаруживать в кресле у камина лестата, ехидно улыбающегося при их появлении. Рейвен спал мало, так что к их пробуждению успевал согреть воды. Бьярн
Дело шло ни шатко, ни валко. И, как предполагал Витор, грозило превратиться в очередной висяк. Ни новых зацепок, ни доказательств, ни свидетелей пока не нашлось, а Мара и Бьярн пока не придумали, каким образом сообщить информацию, полученную от Рейвена так, чтобы не вмешать в это дело его и Эрла.
К тому же постепенно становилось ясно, что здесь замешан кто-то вышестоящий. Опросили работников в «Королевской охоте» — таверне, где работала Ганна и узнали, что в последний вечер один из посетителей попросил присесть к нему за столик. Угощал вином и пирожными. Судя по всему, кто-то из Благородных. Витор попытался рыть в этом направлении, но сверху спустили указ: «Без четких доказательств вины, указывающих на убийцу, представителей высшего света не беспокоить!». Витор потом сутки ходил злой, как собака, срываясь на подчиненных, и кричал, что в таких условиях, со связанными руками, работать невозможно.
Вечером того дня, дождавшись, когда Эрл отправится спать, устроили совещание. С момента первого убийства прошло две недели, время поджимало. Убийца сейчас, наверное, присматривает следующую жертву.
— Давайте подбросим письмо? — Мара перебирала все варианты, какие приходили в голову. — Напишем все, что знаем. Убийца — лестат. Зовут Ивар. И судя по всему, помогает ему кто-то из Благородных. Ты не помнишь, как его звали?
Рейвен скривился.
— Даже не поинтересовался. А он не представился… Чем это поможет расследованию? Старший дознаватель в курсе, что замешана нечисть, так?
— Так…
Мара нашла способ навести на эту мысль медикуса Вайра, а тот подкинул идею Витору.
— А от имени никакого толку не будет. Ивар не дурак: скорее всего, теперь он представляется иначе и, возможно, сам выдает себя за Благородного. Легче отследить отправителей письма, — сказал Рейвен. — Тогда нам не поздоровится…
Логично, не поспоришь. Бьярн по большей части молчал, глядя на огонь. Думал. Мара давно заметила за ним такую черту — уходить на какое-то время в себя, размышляя над сложной проблемой. Часто после таких раздумий решение находилось.
— Мара, почему не удался обряд переноса сознания? — спросил он. — В общих чертах помню, но повтори.
— Неизвестный яд в крови… Ой, теперь уже известный, конечно. Не позволяет воскресить и мешает обряду.
— Ясно…
Он вновь глубоко задумался, и Мара задумалась тоже. Какая-то идея скользнула по краю сознания и растворилась быстрее, чем она успела ее ухватить.
Бьярн поднялся, потянулся.
— Ладно, я наверх. Мара?
Мара тоже поднялась было — действительно, глаза начинали слипаться. Это Рейвен, полуночник, непонятно, когда спит, но на то он и нечисть, а людям нужен отдых. И вдруг заметила, как Рейвен смотрит на нее, точно хочет что-то сказать, но так, чтобы Бьярн не услышал.