Твое смеющееся сердце
Шрифт:
— Что значит — Мэгги нет? — возмущенно спрашивала клиентка. — Она всегда сама делает мне укладку.
— Мне очень жаль, Нора, — спокойно ответила Бонни, — но сегодня это невозможно. Вы записаны к Мэгги на следующую субботу.
— Не может быть! — обиженно воскликнула Нора. — Завтра утром внучка обещала заехать за мной, чтобы отвезти в церковь. Я записалась заранее, чтобы сделать укладку перед поездкой.
Бонни осторожно тронула ее за руку, я не раз видела, как она так же дотрагивается до кого-то из своих детей.
— Дорогая,
Я подождала, что будет дальше. Похоже, Нора Джин Риддл ни за что не согласится на замену.
— Ни за что! — Пожилая дама даже притопнула ногой. — Мэгги знает, какая прическа мне нравится, я привыкла к ней, она хорошо знает мои волосы.
Со своего места мне было видно, как Нора яростно жевала резинку.
Медленно заливаясь краской, Бонни заправила за ухо прядь каштановых волос. Я почти слышала, как у нее в голове звучит: «Мэгги не так много мне платит, чтоб я терпела эти капризы».
— Нора! — воскликнула я, выступая вперед и кладя ей руку на плечо. — Дайте-ка я надену на вас пеньюар, дорогуша. Садитесь в кресло, я сейчас подойду. Кажется, к вам завтра приезжает внучка?
Нора круто повернулась, на лице появилась довольная улыбка.
— Вот вы где! А она, — старушка указала на Бонни, которая смотрела на меня с таким видом, словно увидела привидение, — заявляет, что вас сегодня не будет!
— Как вам сказать, Нора, сегодня не ваш день, но раз уж я здесь, давайте приниматься за дело.
Нора засеменила к раздевалке. Как только она удалилась, ко мне тут же подскочила Бонни.
— Что ты здесь делаешь, скажи на милость? Где ты пропадала? Разве ты не читала сегодняшнюю газету? Я звонила тебе домой раз сто, никто не берет трубку.
В битком набитом клиентами салоне воцарилась тишина — если не считать жужжания фенов, клиентки жадно впитывали каждое слово, как сухарики, брошенные в бульон, впитывают жидкость.
— Говори потише, — прошептала я.
— Чего ради? Можно подумать, в городе остался хоть один человек, который не знает, что произошло! Об убийстве сообщали по радио, по телевизору, статьи о нем занимают чуть ли не половину газеты. С самого утра телефон в салоне не умолкает, тебя спрашивают все подряд.
— Кто, например?
Я краем глаза заметила, что Нора выходит из раздевалки, закутанная в линялый розовый пеньюар. Я сделала знак ассистентке, чтобы та пока мыла старушке голову, а сама снова повернулась к Бонни.
— Не знаю, они не оставляют свои визитные карточки, — ответила подруга.
— Бонни, полицейские думают, что Джимми убила я. Мой револьвер пропал, кто-то подбросил мне в машину кредитную карточку Джимми. Судя по всему, меня пытаются подставить. Но я не убийца!
Лицо Бонни смягчилось.
— Знаю, Мэгги.
— Я должна как-то добиться, чтобы полицейские мне поверили. — Бонни кивнула. — Но мне сейчас нельзя возвращаться домой. Пока все не успокоится и убийцу Джимми не арестуют, я поживу у одного парня из нашего
Ассистентка заканчивала мыть голову Норе, клиентка Бонни, которую та временно оставила, уже бросала на нее нетерпеливые взгляды. Нам обеим пора было вставать к парикмахерским креслам.
— Вот что, Бонни, мне нужны наличные, сотни две.
— Мэгги, ты не обязана просить у меня разрешения, это ведь твой бизнес.
— Я знаю, но как, по-твоему, мы можем себе это позволить?
Бонни усмехнулась и выразительно оглядела зал:
— Ты когда-нибудь видела, чтобы в субботу в «Кудряшке Кью» был такой наплыв клиентов?
Я не могла с этим не согласиться.
— Думаю, мы только сегодня заработаем как минимум на две сотни больше, чем обычно, так что ты вполне можешь взять из кассы наличные. Только не пропадай надолго, ладно?
Я кивнула. Какой смысл волновать Бонни? Убийца Джимми задал мне непростую работенку. По-видимому, Джимми убил кто-то из моих знакомых. Он знает, как попасть в мой дом и где у меня хранится револьвер. И я не собиралась разъяснять всем подряд свои следующие шаги.
Я подошла к Норе и занялась привычным делом. Работа была несложной: завить, начесать и раз в три месяца подравнивать концы волос. Я с привычной быстротой стала наматывать редкие белые пряди на розовые папильотки.
Кажется, Нора была единственным жителем Гринсборо, не слышавшим об убийстве Джимми, поэтому она без умолку болтала о своих детях и внучке Фелисии. Между нами происходил своего рода односторонний разговор, в котором от меня требовалось только время от времени кивать, мычать «угу» и отпускать короткие замечания вроде «неужели?» или «что вы говорите!». Когда меня вдруг нетерпеливо окликнул другой голос, я даже растерялась от неожиданности.
— Мама, ты что, не слышишь? Я к тебе обращаюсь!
Я выронила папильотку и оглянулась. Прямо у меня за спиной стояла Шейла, глядя на меня своими большими карими глазами. В них застыла тревога.
— Шейла, девочка, с тобой все в порядке? Я бы тебе позвонила, но мне не хотелось разговаривать с твоим отцом.
Под воспаленными глазами Шейлы залегли темные круги, белки покраснели. Бедняжка, наверное, вся извелась от беспокойства. Она обняла меня и положила голову на плечо. Рядом с дочерью, особенно когда она была в туфлях на высоких каблуках, я чувствовала себя чуть ли не гномом, высокий рост она унаследовала по отцовской линии. Хорошо хотя бы, что от меня ей достались рыжие волосы.
— Мама, — прошептала Шейла куда-то мне в шею, — все говорят, что ты убила дядю Джимми.
Я отстранилась и в упор посмотрела на дочь.
— Так вот, эти «все» ошибаются, я его не убивала. — Я прищурилась и всмотрелась в глаза, по которым можно было читать, как по книге. — Папа тоже так говорит?
— Нет, ма, — тихо ответила Шейла.
По тому, как она потупилась, я догадалась, что такое говорит кто-то очень близкий.
— А, Джолин? — догадалась я.