Твои, Отечество, сыны
Шрифт:
У орудий мелькнула фигура командира батареи. Голос Комоля прозвучал по-будничному спокойно:
— По гитлеровским танкам… по три снаряда… огонь!
Грянули пять пушек, пронзительно вспыхнуло стремительное пламя, синий дымок окутал орудия. Почти тотчас они грянули снова, потом еще раз…
Два танка резко остановились, три загорелись, но продолжали двигаться вперед. Теперь я мог их сосчитать: перед нами было четырнадцать вражеских машин, но вот и загоревшаяся тройка остановилась, дым над ними все гуще, хищное пламя все выше вьюжилось по броне… А что
Атака отбита. Молодец Комоль! Молодцы его солдаты и офицеры! Я крепко пожал им руки и объявил благодарность.
— Служим Советскому Союзу! — бодро и радостно ответил расчет.
Задерживаться на НП батареи больше не приходилось: в штабе бригады меня ждали неотложные дела. Мы повернули в ближайший переулок, но не прошли и двухсот метров, как из-за угла навстречу нам выкатились три немецких танка. Тут было чему удивиться: откуда они взялись? Неужели успели прорваться со стороны Второго Выгорного? Конечно, только оттуда: во Втором Выгорном, кроме неполного комендантского взвода и штаба бригады с майором Борисовым, наших войск не было. Значит, этой горстке людей пришлось принять неравный бой…
Однако сейчас для раздумий не было ни минуты. По переулку метались дети и женщины, не зная, где укрыться от пулеметного огня, а танки неторопливо двигались на нас, их экипажи, по-видимому, были уверены, что возьмут пленных.
Я бросился в ближайший двор, за мною — Иван Степанович Зеленюк; здесь к нам присоединились два автоматчика. На крылечке домика показалась старушка хозяйка; бледная и растрепанная, она прокричала испуганно:
— На огород не ходите, там немцы! Скорее, товарищи, заходите в избу!..
Я помахал ей рукой.
— Спасибо, хозяюшка. Только в избу мы не войдем. Это все равно, что добровольно лезть в ловушку…
Мы стали поодиночке пробираться со двора во двор, отползать огородами, отходить садами. Обычно я не расставался с автоматом, а тут, как на грех, оставил его на квартире, но кто же мог ожидать такого «сюрприза»?
Было ясно, что наша 6-я бригада, которая держала оборону в Становом, не приняла танкового боя и отошла севернее Тима. Немецкие танки прорвались в город с десантом пехоты, и теперь гитлеровские автоматчики занимали дом за домом, квартал за кварталом.
Отстреливаясь и укрываясь за сараями и заборами, батальонный комиссар Зеленюк, два автоматчика и я кое-как выбрались во Второе Выгорное. Здесь было тихо. Свой штаб я нашел невредимым.
Борисов рассказал, что танки противника промчались на большой скорости окраиной деревни, не завязывая боя.
Почему-то гитлеровцы долго не возобновляли атаку на батарею Комоля.
— Наверное, опять вызовут авиацию, — сказал я Борисову, — Танки им дороги, и это не шутка — сразу потерять пять машин…
И не ошибся: во второй половине дня две девятки бомбардировщиков сделали по два налета на город. Загорелись деревянные строения, обрушились каменные
Второе Выгорное мы все же отстояли. Потери были большие с обеих сторон, однако, удерживая эту деревню, мы имели выгодный рубеж для наступления. К вечеру последняя немецкая атака захлебнулась, и над полуразрушенной деревней, над полями, над городом простерлась усталая тишина.
Около домика, в котором размещался штаб, я встретил политрука Савелия Ржечука и вспомнил о Володе.
— Где же ваш подшефный, товарищ, политрук? Надеюсь, вы отошли вместе с мальчиком?
Он смущенно развел руками:
— Признаться, товарищ полковник, мне до сих пор не верится, что я остался жив. Когда мы с Володей вывели из сарая лошадей, немецкие танки подошли к дому. Две машины, взломав ворота, вкатились во двор. Я успел вскочить на коня, а у Володи он вырвался и махнул через огороды… Может, не больше десяти метров успел я проехать, как сзади грянул артиллерийский выстрел… Тут мой конь и понес. Да понес прямо на немецких автоматчиков… Если бы, товарищ полковник, не овраг, не уйти бы мне от смерти. Коня моего они убили, а я скатился на дно оврага и выбрался руслом в какой-то переулок… Что с мальчиком? Право, не знаю. Вряд ли он жив.
Я словно увидел перед собою синие, радостные глаза.
— Передайте нашим разведчикам, товарищ Ржечук, когда они проберутся в город, пусть узнают о судьбе паренька. Если он жив, пусть возьмут его в бригаду.
В эти минуты затишья я получил официальное извещение о том, что на базе нашего воздушно-десантного корпуса формируется 87-я стрелковая дивизия. Командиром дивизии назначили меня. Это была высокая честь. Но одновременно было получено и второе извещение: подготовить ночную атаку на город Тим.
Я невольно задумался: сделать это было очень трудно, почти невозможно. Без перегруппировки войск и без тщательной подготовки ночная операция по овладению городом вряд ли могла быть успешной. Скорее всего, она только повлекла бы много ненужных жертв.
Вскоре из штаба 40-й армии к нам прибыли член Военного совета И. С. Грушецкий и полковник из оперативного управления. Они тепло поздравили меня с повышением, и Грушецкий сразу же спросил:
— Как думаете, Александр Ильич, выполнять приказ командующего армией?
Я ответил, что этот приказ только сейчас прочитал, плана на ночную атаку еще не составлял и не поручал составлять его потому, что все три бригады ведут бой с немецкой танковой дивизией. Главная наша задача — удержать до наступления темноты Второе и Третье Выгорное, а ночью, мы знаем это, немецкие танкисты боятся воевать… Вот ночью и подумаем, что нам делать, как лучше организовать атаку.
Я отдал командирам и комиссарам всех степеней распоряжение привести подразделения и части в полный боевой порядок, накормить бойцов горячей пищей и выдать на сутки сухой паек.