Твои вены – мое жертвоприношение
Шрифт:
Девушка никогда прежде не переходила из яви в сновидения столь плавно и незаметно и не могла столь детально упомнить все повороты сюжета, который показался сущим бредом и бессмыслицей при повторном рассмотрении. Лестина действительно никогда не испытывала ничего подобного: даже сейчас, когда все нелогичности, наконец, сошлись и нашли свое объяснение, она все равно продолжала пребывать в каком-то странном смятении чувств. Ее искушенное в эмоциях сердце зачерствело когда-то совсем давно, когда еще толком не было настоящей, теперешней Лестины; его было не обмануть пустыми фантазиями и несбыточными замыслами. Вампирша никогда не верила ни во что, кроме той реальности, какая вечно ясно разворачивалась пред ее глазами; ее не интересовали, какие бы то ни было, теории и гипотезы, и лишь проверенные четкие факты имели место быть в ее разуме. Она не видела снов так давно, что ныне потерялась в своей же душе, и это вполне объяснимо и оправданно. Все, казалось бы, все фрагменты собраны в общее полотно, ни одна деталь не утеряна, и все кусочки на своих местах. Но почему тогда мысли Лесли по-прежнему блуждают где-то далеко-далеко?.. Отчего так неспокойно по-прежнему на сердце?.. Что заставляет ее опять пробуждаться и трепетать чем-то инородным сознанию?.. Для кого жалость?.. Сейчас?..
«Нет ничего лучше, кроме как привести мысли в порядок недолгой прогулкой,» –
Тенью выскользнув из-под корней большого кедра, под которым располагалось укрытие, девушка бесцельно побрела вперед, уходя в свои мысли.
Лес, по которому она шла, встретил ее сладкой сумрачной прохладой после дождя, что лил всю ночь. У земли стелилась неуловимая белая дымка испарений, делаясь в припекающих лучах все более густой; в верхушках деревьев царил многоголосый птичий гомон. Однако не только исключительным своим внутренним теплом, не зависимым от времени года остальных земель, и обильной, временами доходящей до исполинских первобытных размеров флорой Лес славился как удивительное место. И сейчас, когда дождевые капли скатывались по листве, по стеблям и ветвям, падая вниз, и в любое время даже после самого кратковременного и незначительного дождика Капeльный Лес делался действительно капeльным. Сложно простыми понятными словами, лексически существующими в придуманных Землей языках, описать ту тонкую магию, какая устилала своими безбрежными крыльями бескрайнюю чащу всякий раз после дождя…
Каждый, кто хоть раз бывал здесь, мог бы с уверенностью заявить, что видел еще одно из подлинных чудес света, попав в Южную рощу и застав ее в самом лучшем ее представлении. Если вы сами возьметесь посетить Капeльный Лес после этих хвастливых слов, то не пожалеете о своем решении никогда. На захватывающие фантастические виды можно смотреть бесконечно… Вот и Лесли, поселившаяся здесь раз, уже не смогла более уйти и противостоять желанию видеть все пейзажи вновь и вновь своими глазами, поэтому, едва ступив на травянистую землю, усеянную яркими потрясающими мистическими цветами, легко пружинящими, если наступить на их лепестки, сразу же поворотила в самое сердце чащи. Там, среди поразительно гладких корой высоких извилистых деревьев, кроны которых окрашены в зелени самоцветными всполохами всех оттенков спектра, на широкой изумрудной от трав поляне, чья поверхность от создания Мира укрыта Небесными письменами с символами светил, рождается Река. Та самая Река, какая в свой черед дала когда-то Первым Поселенцам остров, изменив в древности свое русло, где теперь и стоит сам Лезертон…
Лестина уже не задумывалась о том, куда ступить, даже не пытаясь отвлечься от своих последовательных размышлений, когда пересекала цветочный луг, лежащий совсем близко от ее постоянного убежища. Ноги сами собой несли легкую вампиршу вперед, как невесомую пушинку подкидывало ее на пару метров вверх каждое соцветие, какое она выбирала опорой. Охотница надолго задержалась здесь в первый раз, не совладав с прыгучими цветами, которые тогда около часа швыряли ее из стороны в сторону, не давая сделать ни шагу вперед. Однако теперь опасаться было нечего: девушка быстро разгадала тогда секрет лепестков после того курьезного происшествия и научилась правильно группироваться и пользоваться своим маленьким весом, что, как оказалось, только ускоряет перемещения. Сейчас Лесли просто продолжала движение – с цветка на цветок, подобно трудолюбивой работящей пчеле; с нежно-розового на янтарно-золотой и бирюзовый, подобно чуткому художнику. Приторный аромат разных цветов мешался в один головокружительный, что мог легко заморочить дурманом голову; соцветия совсем по-разному реагировали на вторжение вампирши, будто целенаправленно стараясь сбить ее с ритма, какой она чувствовала всем своим существом… – словом, даже на этом раннем этапе Южный Лес не был таким простым, как мог бы показаться, допуская к своей сокровищнице далеко не всех. Упорство и идеальное ориентирование – вот что помогало достичь Реки. Как можно догадаться, не каждому даровано такое сочетание; не каждый умеет отличать истинную красоту и магию от бесцветной пустоты; не каждый знает путь сюда. Поэтому, окромя Лестины, едва ли кто-то еще заглядывал сюда, бесстрашно углубляясь во владения эльфов – единственного коренного народа Леса, единственного приемлемого для чащи.
Ловко спустившись с последнего цветка, напоминающего отпечаток звериной лапы, девушка отряхнулась от пыльцы и пошла дальше, разводя заросли ладонями. Некоторое время Лазурная Тропа, – одна только ведущая к Реке, – просто петляла среди деревьев, то сужаясь, то расширяясь, словно бы Капeльная чаща примерялась, – стоит ли пускать вампиршу сегодня? – а потом резко пошла вверх.
«Тенистые Холмы, » – машинально подумала охотница, слегка ускоряя шаг.
Последние пред Великим Истоком врата представились лавандово-лиловыми пригорками, идущими по обе стороны от Тропы волнами. По зарослям всех оттенков сирени бродили разнообразные магические звери со светящимися крупинчатым блеском шкурами, оставляя в травах свои путаные ходы и объедая необычные спиралевидные черные ягоды с цветущих все тем же фиолетовым растений. Тени, падающие на пустошь со стороны освещенной солнцем части рощи, давшие этому обширному лугу название, были здесь частыми гостьями, поэтому волнистые полосы не удивили Лесли, спокойно проходящую мимо. Куда больше бы ее интересовала другая загадка, когда б она была отвлечена от своего диалога с голосом разума. Обыкновенно животные Южного Леса боялись другого магического и человеческого народа, окромя тех же лесных эльфов, и разбегались от посторонних, если те все-таки умудрялись дойти досюда. Однако с Лестиной все было иначе: невзирая на то, что девушка являлась вампиршей, звери частенько подпускали ее до того близко, что она могла погладить кого-то из них, не напугав, и ответа с пояснением тому сама охотница не находила…Запретила искать.
Но вот Тенистые Холмы остались позади, и у Лазурной Тропы вновь выстроились ряды деревьев. Река ближе, чем могла бы быть, случись что-нибудь; она близка, как никогда.
– Я почти у цели! – пробормотала вампирша сама себе, стремясь быстрее преодолеть то маленькое расстояние, что отделяло ее от Реки. Пара десятков шагов – и ей открылось настоящее Чудо… Сбежав мягко с пригорка, Тропа исчезла, превращаясь в Реку…
Прямо перед вампиршей разлилось упругим перламутром в пастельную бирюзу широкое руслом течение, несущееся неустанно вниз и тем самым постоянно тревожа покой лежащего пластами блеска, который шел под напором самой природы хрупкими абстрактными узорами с мягкими неограниченными контурами, сливающимися друг с другом в водном потоке. Эта вода была собой настоящей в границах физических понятий, и она всегда становилась блеклой, чуть серой версией жидкости,
Лестина никогда не искала в своей беспорядочной неравной сражениями жизни, имеющей лишь вид выживания, борьбы и вид бесцельного, в общем-то, существования, миг для того, чтобы о чем-либо задуматься. У нее никогда не было возможности поразмышлять о чем-то более далеком, чем о том, что имеет прямое отношение к практике. Охотнице приходилось завсегда быть кем-то для этого мира достаточно сильным, чтобы не погибнуть, а погубить. Такова суровая и жестокая ее реальность при ее происхождении – останови их, – не страхом, так уважением к себе, – или они раздавят и втопчут тебя в почву без следа. Выбирать не приходилось по миллиону разных причин, назвать которые без исключений можно и одним кратким предложением печатного слога… Но это только до тогда, до когда Лестина не оставляла свой прообраз безлико Лезертону, не становясь на данный ему момент ни угрозой, ни союзником, и не шла сюда, к Реке, где всегда царил священный покой. Теперь, сидя у этой воды, охотница позволила себе немного погадать о том, кто она есть. Она ведь и сама привыкла уже к сторонним, свыкнувшись с мыслью о том, что она по своей натуре полукровка, и этого у нее уже не отнять. В этом объединении разных родов, конечно же, были и свои преимущества, но только в последнее время эта ее «особенность» сильнее обычного обострилась, не просто присуждая вампирше какую-то иную природной энергетику, которую немедля уловили другие члены охотничьей элиты, но ставя девушку саму под удар: ей вновь пришлось идти сюда только для того, чтобы исцелиться…
Да, люди, по сути, отняли у вампиров их естественное оружие, заставив охотиться кинжалами. Но было и то, чего они забрать просто не могли: скорость, неуязвимость, категоричное отношение самого их существа к прямому солнечному свету… Лесли не была такой; страшная тайна избавила ее от всего этого когда-то, вынудив жить в отдалении, скрываясь от дневного Лезертона, ходить по улицам города пешком, избегая крыш и ламп фонарей, беречься от малейших ранений, какие люди называют умеренно-серьезными, и постоянно возвращаться к Истоку, как возвращаются все остальные магические существа, обращаясь к величайшей лечебной силе, когда что-то грозит им уже непоправимо. Для девушки таким «непоправимым» была не только любая рана, сулящая хоть какую-либо потерю крови, но и любое подозрение в сторону нее, как охотницы, поэтому ей следовало соблюдать чрезмерную осторожность и являться в чащу только в светлое время, когда другие вампиры, не желая испытывать неудобства от солнца, занимались своими привычными скрытыми темными делами, попрятавшись под своими крышами в соответствии с собственным достатком… И все было бы хорошо, если бы одни только охотники были для Лестины таковой опасностью…
Время у Реки всегда пролетало незаметно: часы становились меньше минуты, а сутки оканчивались в пропитанном магией воздухе раньше вздоха. Сидя у воды и глядя на быстрое течение, Лесли действительно потеряла счет времени, тем самым обрекая себя на очередную необходимость не то побега, не то погоне-бего-преследования. Когда где-то слегка в стороне зашуршала листва в первый раз, Лесли не придала этому должного значения, но вот когда к шелесту, делающемуся все более и более активным, прибавился негромкий голос, сомнений уже не осталось. Встрепенувшись и мгновенно стряхнув с себя прежнее расслабление, Лестина стремительно поднялась своей черной фигурой, резко контрастирующей с цветовой палитрой Реки и окружающих ее зарослей природного изобилия, с земли и неплавным резким движением вступила за дерево, заставляя свой плащ на миг взметнуться вверх. По Капeльному Лесу пронеслись ветры, обогнув каждое-каждое дерево и каждый-каждый цветок, – так всегда бывало прежде, – и к берегам Истока вынырнуло воздушное расплавленное полотно, сотканное из цветочной пыльцы, древесной листвы, колдовского блеска и лепестков всех существующих оттенков, тут же расходясь над водой несколькими пестрыми неземными лентами. Из-за деревьев полился чистый высокий голос, и эти ленты стали сходиться в Небесные Символы, то делаясь ярче, что растворяясь в пении.
«Вспомнишь солнце – вот и луч!» – мысленно прошипела Лесли. – «Нужно уходить!»
Оглянувшись и быстро посмотрев на рощу, где звучал голос, вампирша не заметила никого из тех, кто с каждой секундой подходил к этому месту все ближе и ближе, подсчитывая оставшиеся для побега минуты. Если девушка поторопится, то еще успеет уйти раньше, чем клан заметит ее. Случись такое – ей не сносить головы: от глаз магов, что шли сейчас к Истоку, невозможно укрыть ни одной Истины.
«Хорошо… хорошо… Я успею!» – подбодрила саму себя охотница, накидывая на голову капюшон плаща и приготовляясь в следующий же миг оттолкнуться, чтобы взлететь на дерево, – опасный при ее уязвимости, но отработанный для максимального снижения этого риска сотни раз маневр. – «Подождать… Не спешить… Итак… Вот сейчас!»