Твои верные друзья
Шрифт:
— Кажется, вы говорили это уже однажды Валентину...
— Да, но только теперь я как-то по-настоящему прочувствовал это. Борьба за мир, против поджигателей войны проходит везде — и в этих стенах. Мы должны помнить всегда о коварных приемах врага. В древнем Риме храм бога Януса был открыт только в военное время, в мирное время двери его закрывались. У джентльменов с Уолл-стрита он открыт теперь круглый год!.. Необходимо более строго относиться к приему новых членов, видеть большое даже в мелочах... Помните, как у Фучика: «Люди, будьте бдительны!».
ДОЧЬ МИРТЫ
1
Дизель-электроход
Море нежилось под горячим южным солнцем. Еще вчера оно было неспокойно; громадные волны, как движущиеся горы, накатывали одна на другую, качали корабль, разбиваясь в пену о его высокие борта, захлестывали брызгами стекла иллюминаторов: он то взбирался на высокий водяной холм, переливавшийся под ним, то вдруг словно проваливался между двух зыбких свинцово-серых стен; чайки кружились и кричали, и резкие голоса их смешивались с шумом разбушевавшейся стихии. А сегодня с утра все стихло, и — будто и не было вчерашнего волнения — море заштилело, лениво плескалось за кормой.
Стаи дельфинов играли на просторе. Их черные, лоснящиеся, заостренные к хвосту тела, будто вытолкнутые из глубины какой-то неведомой силой, внезапно взлетали над гладью вод, делали в воздухе изящный пируэт и мгновенно погружались, исчезая. В отдалении медленно проплывали берега. Легкий бриз освежал лица пассажиров. Впереди, прямо по курсу, уже маячили в легкой дымке белые строения Одессы.
Был последний день апреля. Я сидел на верхней палубе и любовался раскрывающейся панорамой, не в силах оторвать взора от этого яркого синего неба, синей воды, сливавшихся на горизонте, вдыхая полной грудью насыщенный запахами моря свежий воздух, когда с носа судна донесся выкрик вахтенного матроса:
— Человек за бортом!
Тот, кто бывал на море, знает, какое впечатление производят эти три слова. Человек за бортом — что это: последствия ли кораблекрушения, один из немногих, спасшихся от гибели? Жертва ли собственной неосторожности, купальщик, самонадеянно заплывший далеко и унесенный волнами в открытое море? А может быть, такой же, как вы и я, пассажир, упавший в бурную ночь за борт и оставшийся незамеченным?.. Можно предполагать все.
Именно такие предположения высказывали пассажиры, столпившись на борту и стараясь разглядеть едва заметную точку, черневшую в море. «Россия» замедлила ход, перестав вздрагивать в ритм ударов ее железного сердца; стали спускать шлюпку.
К общему удивлению, шлюпка, не проплыв и половины расстояния, сделала плавный разворот и повернула назад, а черная точка на воде стала быстро удаляться, направляясь в сторону берега.
Вскоре всех облетело известие:
— Это не человек, а собака!
Собака — в открытом море?! Откуда она взялась там? И потом — коль скоро уж спустили шлюпку, то почему бы не спасти и собаку?
— А она не хочет! —
— Как не хочет? — поинтересовался я.
— А так. Мы к ней, а она от нас! Поплыла к берегу.
— Что же она делает в воде?
— А кто ее знает... Купается!
Хорошенькое «купается», — это в нескольких-то километрах от берега! Для .меня это было что-то новое.
Морское путешествие, при всей его привлекательности, всегда несколько однообразно: поэтому неожиданное происшествие развлекло всех. Давно уже не осталось на воде и признака четвероногого пловца, а пассажиры все еще обсуждали, каким образом в море могла оказаться собака.
Но вот дома Одессы как-то сразу приблизились, отчетливо рисуясь на фоне зелени садов, уступами поднималась знаменитая одесская лестница; все ближе лес мачт, скопление пароходов в порту; донеслись с берега звонки трамваев; где-то звонко начали отбивать склянки, и сейчас же, далеко разносясь по воде, со всех сторон откликнулись судовые колокола, отбивающие рынду. [46]
«Россия» вошла в гавань и стала швартоваться у стенки. Полетели на берег тонкие стальные тросы. На палубе началась суета, всегда предшествующая высадке пассажиров, заиграла музыка, с какой возвращающийся из дальнего рейса корабль обычно приваливает к причалу, какое-то волнение поднялось в душе. Собака была забыта.
46
Бить рынду — значит звонить на судне в колокол, отмечая полдень.
2
На пляже Аркадии — любимом месте отдыха одесситов — по обыкновению было оживленно, людно. Я медленно подвигался вдоль берега, высматривая для себя подходящее местечко, когда детский голосок, звонко скомандовавший: «Мирта, аппорт!», заставил меня остановиться и посмотреть в ту сторону.
У воды стояла девочка лет тринадцати-четырнадцати в купальном костюме и соломенной шляпке, тоненькая, изящная, от головы до пят покрытая ровным сильным загаром, будто отлитая из бронзы, и, подбирая у ног камешки, швыряла их в море, а там, то исчезая, то появляясь на поверхности, виднелась голова собаки. Когда очередной камешек, описав крутую траекторию, булькал в воду, собака мгновенно ныряла за ним и — как это ни было поразительно — успевала схватить его прежде, чем он достигал дна. Вынырнув, пес встряхивал головой, и камень вылетал из пасти, как подтверждение необыкновенной ловкости четвероногого водолаза. Девочка восторженно хлопала в ладоши, вознаграждая этим собаку за ее труд, и снова, приказывая: «Мирта, аппорт!», бросала камешек, заставляя верное животное на две-три секунды вновь погрузиться с головой.
Эта игра заинтересовала меня. Я подошел поближе. Кучка любопытных окружала девочку, каждый раз встречая вынырнувшую собаку громкими возгласами одобрения; другие следили за этим необычным развлечением, растянувшись на песке. Мое внимание привлекла молодая женщина в легком шелковом платье с темнопунцовыми цветами, сидевшая в глубоком плетеном кресле, под тентом, с красивым и, как мне показалось, чуть грустным лицом; на коленях у нее лежала раскрытая книга, а глаза были устремлены на девочку, и ласковая материнская улыбка освещала это лицо с ранними морщинками у рта и глаз.