Твои верные друзья
Шрифт:
— Пошли, — быстро сказал второй подросток, с тревогой следивший за развитием этого разговора. — Брось, Петька, спорить! Не связывайся! Говорили тебе, что не дело это, фонари бить, а ты... Пошли!
Он, вероятно, боялся, как бы на подмогу Вите не подошел кто-нибудь взрослый; того же опасался и третий. Увлекая за собой Петьку, они торопливо зашагали прочь. Но Витя не дал им уйти.
— Я вам последний раз говорю: пойдемте в милицию! — сказал он, нагоняя. В тоне его голоса появилась легкая угроза.
— Да отстань ты! Прилип... пластырь!
Петька резко развернулся и сделал движение, как
Оторвав Буяна от петькиной ноги, Витя хотел пустить его за другими (пусть задержит!), но, вспомнив, что могут быть еще ненужные покусы, раздумал. Одного задержал — и ладно. Надо будет, через него узнают и других.
— Вставай! — приказал он Петьке.
— Ты его держи, — плаксиво заговорил Петька, боязливо оглядываясь на Буяна. Он поднялся и, точно побитый, прихрамывая, нехотя, побрел за Витей.
— Будешь знать теперь, как хулиганить! — назидательно сказал Витя, когда они прошли уже квартал, и Петька, таким образом, имел время подумать о последствиях своего поступка. — Стыдно, небось? В другой раз не захочешь...
Витя наслаждался своей победой и нарочно шел неторопливым шагом, с трудом удерживая около себя Буяна, который продолжал тянуться мордой к Петьке.
Петька хмуро молчал. От его самоуверенно-вызывающего вида не осталось и следа. Ногу палило, точно огнем, но эта боль была ничто по сравнению с теми душевными муками, которые испытывал Петька, начиная думать о том, что ему предстоит, когда о его «подвигах» узнают в училище и дома. Родителям, конечно, принесут штраф, а в училище проработают на собрании... Только бы не исключили! Представив себе все это, Петька даже застонал. Чтоб он еще стал швыряться в эти белые шары, показывая свое молодечество, — да пропади они пропадом... Ему смертельно хотелось улизнуть, чтобы избежать ждущего его наказания, но улизнуть было невозможно, и он продолжал угрюмо следовать за Витей, больше всего в эту минуту опасаясь Буяна.
Однако, кем же будет Буян? Санитаром или разведчиком? Неподкупным часовым на охране какого-либо государственного имущества или смелым связистом? Витя все еще не решил этот вопрос. Ему очень хотелось сделать из Буяна ищейку (у него такое чутье! и к чужим он недоверчив!), но это самый сложный вид дрессировки, и начальник клуба сказал, что пройти эту дрессировку можно только в условиях специальной школы-питомника розыскных собак.
Уже шла зима. Витя часто ходил с Буяном за город на лыжах. Обоим эти прогулки доставляли много радости. Скрипит снег под лыжами, крепкий, бодрый морозец румянит лицо. Встречные люди трут рукавицами носы. Но нашим друзьям и мороз нипочем. Оба закалились на частых прогулках. Выйдя за город, они спускались к реке. С вершины высокого угора Витя стремглав скатывался вниз. Свистит ветер в ушах, с лаем поспешает Буян. На твердом насте на середине реки он не проваливается, и вот тут-то и начинается настоящая потеха.
Витя снимает лыжи, и приятели
Красив в лесу морозный ясный день! Деревья стоят строгие,, величественные, одетые в искристый пушистый иней — «куржак». Тронь его, и он осыплется холодными колючими иголками, мгновенно тающими на руке. Тишина вокруг удивительная. Будто все уснуло в лесу. Каждый шорох, каждый слабый звук слышен чуть не за километр.
Пролетит сорока низко над вершинами деревьев, лениво взмахивая черно-пегими острыми крыльями, — Буян долго следит за ней взглядом, задрав голову вверх. А вот тут была белка: у ствола на снегу раскрошена шишка...
— Ау! — крикнет Витя. И кто-то словно откликнется в таинственной сумеречной чаще.
Витя припоминает: вот здесь, у края большого луга, в начале зимы клубом был устроен общественный показ работы дрессированных служебных собак. Было много народа, главным образом, молодежи. Вите особенно запомнилась отличная работа одной собаки-санитара.
На ослепительно белой снеговой поляне показалась собака. Подпрыгивая время от времени, как заяц, на всех четырех лапах, чтобы лучше видеть, она быстро пересекла открытое пространство и скрылась в зарослях кустарника. Затем показалась опять. Бег ее замедлился. Она не просто бежала — она искала. А кусты мешали ей видеть. Ее движения сделались порывистыми, суетливыми. Однако в них не чувствовалось растерянности животного, потерявшего хозяина. Нет, это был поиск, тщательный, хорошо натренированный, в результате которого не оставалось ни одного необследованного кустика.
Затем она потерялась из поля зрения. Ни один звук не выдавал ее местопребывания. Кое-кто из зрителей подумал: ну, убежала совсем, — и высказал это вслух. Теперь ищи ветра в поле! Но это было обидное мнение, совершенно незаслуженное четвероногим санитаром.
Через четверть часа собака вновь появились на поляне. Бег ее опять изменился. Она уже не задерживалась, чтобы подпрыгнуть и осмотреться по сторонам, не нюхала землю и воздух, а широкими плавными скачками спешила напрямик в обратном направлении. Верно, она отказалась от своих поисков?.. Нет! Просто она выполнила первую часть дела и теперь спешила выполнить остальное. Кожаная палочка-бринзель, недавно болтавшаяся у нее под шеей, сейчас была зажата в пасти. Это значило: она нашла. Кого? Белая повязка с красным крестом, надетая на животном, красноречиво свидетельствовала: найден раненый. И ему нужно оказать немедленную помощь.
Через минуту собака вновь бежала к раненому. Но теперь она была на поводке, не одна. За ней бегом следовали санитары с носилками в руках. Тяжело раненый, получив своевременную медицинскую помощь, будет спасен. Герой, сражавшийся за Родину, не умрет.
Все это проносится в голове у мальчика в ту минуту, когда он пересекает поляну.
...Но вот и поляна осталась позади. Кругом сосны да ели с тяжелыми подушками снега на протянутых лапах-ветвях. Чуть задень их... Ой, упало прямо за шиворот! Холодные струйки потекли по спине, но тотчас пропали — высохли от горячего тела.