Творцы заклинаний (сборник)
Шрифт:
– Когда ставили твою прошлую пьесу, ты тоже что-то кричал о развитии.
– Я и сейчас от своих слов не отказываюсь…
– …И когда ставили «Развлеки себя сам», и когда обсуждали «Волшебника из Анка», и еще тысячу раз.
– Да. Потому что мне нравятся привидения.
Они потеснились, уступая дорогу гномам-мастеровым, которые тащили машину для делания волн. Устройство представляло собой полдюжины длинных полотен, увитых сине-бело-зелеными холстяными лентами. Шевелением полотен, натянутых на огромные крылья, управляло прихотливое
– Морские сражения, – прошептал Хьюл. – Кораблекрушения. Гигантские тритоны. Пираты!
– И адский скрежет, – пророкотал Витоллер, всем телом опираясь на трость. – А еще – немыслимые затраты на уход. Плюс оплата сверхурочных.
– Да… Сложная машинка, – признал Хьюл. – А кто ее изобрел?
– Один чокнутый с улицы Искусных Умельцев, – ответил Витоллер. – Леонард Щеботанский. Вообще-то он художник, а этим занимается забавы ради. Я чисто случайно услышал об этой штуке. Оказалось, он работает над ней уже несколько месяцев. Ну я тут же и купил ее. Мне крупно повезло, потому что он все хотел заставить ее взлететь.
Некоторое время они молча смотрели, как колышутся поддельные волны.
– Итак, ты все-таки едешь? – спросил наконец Витоллер.
– Да. У Томджона до сих пор ветер в голове. За ним должен присматривать кто-нибудь постарше.
– Мне будет не хватать тебя, старина. Честно тебе признаюсь. Ты мне – второй сын… Слушай, а сколько тебе лет на самом деле? Я как-то ни разу не спрашивал…
– Сто лет и два года.
Витоллер с угрюмым видом покивал. Сам он едва-едва разменял седьмой десяток, хотя из-за своего артрита выглядел чуть старше.
– Стало быть, это ты мне как второй отец…
– Знаешь, в конце концов все уравнивается, – смущенно проговорил Хьюл. – Вдвое ниже, вдвое больше жизнь. Можно утверждать, что если все сложить, то в среднем наш век сопоставим с тем, что отпущен человеку.
Витоллер вздохнул:
– Главное, я понятия не имею, как буду жить без тебя и Томджона.
– Но мы ведь уезжаем только на лето! Сколько тут еще народу останется – сам подумай! Едет-то только молодежь. И ты сам много раз говорил, что им нужно показать себя в деле.
Витоллер имел вид крайне озабоченный и очень несчастный. Стоя на холодном ветру, гуляющем между стен незаконченного здания, он как-то съежился и стал вдвое меньше, точно воздушный шар через две недели после празднества. Кончиком трости Витоллер ворошил деревянную стружку, разбросанную по полу.
– Мы стареем, мастер Хьюл. Вернее сказать, – поправился он, – это я старею, а ты лишь становишься старше. Скоро и по нам пробьет колокол.
– Ты не хочешь отпускать паренька?
– Поначалу я этого очень не хотел. Но потом вдруг меня осенило – это же судьба. Это она нас подкараулила. Как только человек начинает налаживать свою жизнь, сразу откуда-то
– Нас не будет всего-навсего пару месяцев…
Витоллер остановил его взмахом руки:
– Прошу тебя, не перебивай. На меня нахлынуло драматическое вдохновение.
– Да, извини.
«Пшик-пшик», – приговаривала трость, молотя древесную труху и поднимая ее в воздух.
– Томджон не сын мне по плоти и крови. Ты знаешь об этом.
– А я бы сказал, что он все-таки твой сын, – возразил Хьюл. – В конце концов, не все же упирается в наследственность.
– Спасибо тебе за эти слова.
– Не за что. Я говорю то, что думаю. И лучший пример – я сам. Мне была предначертана совсем другая судьба. По идее, настоящий гном даже читать не должен уметь. Так что я бы на твоем месте не придавал такое значение судьбе. От своей судьбы я уклонился, ибо рудокопом так и не стал. Поверь мне, в половине случаев судьба дает промашку.
– Да ведь ты сам говорил мне, что он очень похож на этого Шута… Я, правда, этого не заметил.
– Наверное, нужно, чтобы свет правильно падал.
– Чую, чую руку судьбы.
Хьюл только развел руками. Судьба – штука изменчивая, в этом он был положительно убежден. И доверять ей нельзя. Ее и увидеть-то нечасто удается. Зато замечено: как только начинает казаться, что ты загнал ее в угол, она обязательно вынырнет совсем в другом месте. Что это – совпадение? Может, провидение? Законопать наглухо дверь, а потом оглянись – окажется, все это время судьба стояла у тебя за спиной. Только решишь, что теперь уж точно пригвоздил ее, – а она тебе уже машет издалека твоим же молотком.
Хьюл частенько делал ставку на судьбу. Развитию драмы она способствовала даже больше, чем привидение. Ничто так не обновляет потасканный сюжет, как капелька судьбы. Но крайне ошибочно думать, что можешь подержать ее в ладонях. А что касается ловли судьбы за хвост…
Матушка Ветровоск раздраженно покосилась на магический кристалл нянюшки Ягг. Что ни говори, а кристалл не из лучших – доставленный одним из сыновей нянюшки из дальних заморских стран, он был мутно-зеленого, бутылочного цвета. При взгляде сквозь него все невероятно искажалось, в том числе, как подозревала матушка, и правда.
– Ясно одно, – произнесла она. – Он едет. В какой-то телеге.
– Лучше бы выбрал какого-нибудь норовистого белого жеребца, – высказалась нянюшка Ягг. – Юный принц на лихом коне и всякое такое прочее…
– А волшебный меч у него есть? – поинтересовалась Маграт, вытягивая шею.
Матушка Ветровоск тяжело опустилась на стул.
– Вы обе настоящий позор ведовского рода, – заявила она. – Вам все летающих по воздуху скакунов да магические мечи подавай. Раззявили рты, как две доярки!