Творцы заклинаний (сборник)
Шрифт:
– Валим отсюда быстрее! – прошипел он. – Пока они не очухались!
Мертвой хваткой вцепившись в запястье паренька, Хьюл сунул ошалевшему трактирщику пару контрамарок и резво взбежал по ступенькам к двери. До угла следующей улицы Хьюл не сбавлял скорости.
– Мне показалось, что я говорил очень убедительно, – заметил Томджон.
– Даже слишком убедительно, – промолвил Хьюл.
Юноша весело потер ладони:
– Хо-хо! Ну, куда теперь?
– Теперь?
– Ночь еще молода!
– Ночь давно уже ласты склеила! А кто молод, так это новый день.
– Что ж, как тебе будет угодно. Я домой пока не собираюсь. Может, порекомендуешь мне местечко, где нравы не столь суровые? Мы даже пива попить не успели.
Хьюл вздохнул.
– Например, можно зайти в троллев трактир, – продолжал Томджон. – Про один такой мне кто-то рассказывал,
– В троллевы трактиры людей не пускают, парень. Расплавленная лава с тоником, грохочущая, как камнепад, музыка плюс ароматизированная галька с сыром.
19
Тени – один из старейших районов Анк-Морпорка, которому традиционно приписывается репутация этакой городской клоаки, где все язвы общества выставлены на всеобщее обозрение. Хотя приезжие между этим районом и остальными никакой существенной разницы не замечают.
– А может, нам какой-нибудь гномий паб поискать?
– Ты там и двух минут не высидишь, – сказал как отрезал Хьюл. – Да и тесновато там для твоего-то размаха.
– Понял. Одним словом, эти забегаловки для настоящих низов общества.
– Взгляни на это с другой стороны. К примеру, если бы тебе пришлось воспевать золото, сколько бы ты продержался?
– Ну, оно желтое, звенит, а еще на него можно купить всякую всячину, – наугад высказался Томджон. Они прокладывали себе дорогу сквозь толпу, сгрудившуюся на площади Разбитых Лун. – Секунды четыре, наверное, не больше.
– Вот именно. Слушать об одном и том же пять часов кряду не всякий выдержит, – хмыкнул Хьюл и сурово лягнул первый попавшийся булыжник.
Во время их предыдущего посещения Анк-Морпорка он исследовал несколько гномьих баров, и те ему крайне не понравились. Почему-то его собратья-экспатрианты, которые у себя на родине мирно добывали железную руду да охотились на всяких мелких тварей, очутившись в больших городах, сразу норовили напялить на себя кольчуги, заткнуть за пояс топор поострее и обозваться кем-нибудь вроде Дуболома Вырвиглаза. Что же касается принятия на грудь, то здесь у городских гномов конкурентов не было вообще. Эль не просто проливался, а выплескивался аж на улицу.
– Впрочем, – добавил Хьюл, – тебя бы все равно оттуда спровадили, потому что ты немного переборщил с воображением. На самом деле ода звучит так: «Золото, золото, золото, золото, золото, золото».
– Это припев?
– «Золото, золото, золото, золото, золото», – повторил Хьюл.
– Одно «золото» пропустил.
– Да, никудышный из меня гном. Не уродился.
– Вернее, ростом не вышел, господин украшение лужайки.
Со стороны Хьюла раздался зловещий всасывающий звук.
– Ой, прости, – поспешно извинился Томджон. – Мой отец всегда…
– Отца твоего я знаю тыщу лет, – перебил его Хьюл. – Мы вместе прошли огонь, воду и медные трубы, хотя, клянусь дневным светом, огня было больше всего. Еще до того, как ты роди… – Хьюл запнулся. – В общем, тяжелое время было, – буркнул он. – Вот я и говорю, что ты… одним словом, сам знаешь, кто ты.
– Да, конечно. Извини.
– Понимаешь, какое дело… – Хьюл вдруг замер на полушаге. Они находились посреди неосвещенной аллеи. – Ты, случаем, ничего подозрительного не слышал?
Оба приятеля уставились в темноту, еще раз обнаруживая свою неисправимую провинциальность. Морпоркцы, едва заслышав раздающиеся из глубины какой-нибудь неосвещенной аллеи подозрительные звуки, раз и навсегда теряют к ней всякий интерес. А увидев четыре барахтающиеся фигуры, жители Анк-Морпорка ни в коем случае не станут бросаться на помощь тому, кто почти проиграл схватку и находится не на той стороне пинающего башмака. Тем паче морпоркцы никогда не кричат грозное «Эй!». И в конце концов, они нисколечко не удивляются, когда злоумышленники, вместо того чтобы, виновато поджав хвост, сделать ноги, суют им под нос какой-то кусок картона.
– И что это такое? – удивился Томджон.
– Смотри, это же Шут! – воскликнул Хьюл. – Они обчистили Шута!
– «Гробительские Прова», – прочел Томджон, поднося картонку к носу.
– Все верно, – ответил ему главарь троицы. – Только не ожидайте, что мы и вас обслужим, потому что наша смена уже закончилась.
– Ничего не попишешь, – поддакнул
– Но вы ж его еще и ногами отходили!
– Да ладно тебе, помяли чуточку.
– Самую малость потоптали, ничего с ним не будет, – ввернул третий вор.
– Он нам в зубы – мы ему в зубы. Знаешь, как отбивался, вон Рону чуть челюсть не свернул.
– Ага. Некоторые вообще не разумеют, что творят.
– Вы, бессердечные… – начал было Хьюл, но Томджон вовремя заткнул его, положив ему руку на затылок.
Юноша перевернул карточку. Другая ее сторона гласила:
Дж. Г. «Мягкоступ» Боггис и Плимянники
Аграбления по Найму «Старая Кантора»
(осн-на в 1789 г.)
Прафессиональные Хисчения
Конфенденценальность Гарантируится
Спецуслуга «Дом Дочиста»
Деспетчер 24 Часа в Сутках
Не Брезгуем Ничем
СТАРОЕ ПРОЖИВАЙ – А НОВОЕ НАЖИВАЙ
– Права вроде в порядке, – уныло протянул Томджон.
Хьюл ответил не сразу, поскольку помогал жертве нападения вскарабкаться обратно на ноги.
– В порядке? Права? – наконец заорал он. – Это у грабителей-то?
– Мы даже квитанцию ему выпишем, – пообещал Боггис. – Знаете, сколько сейчас всяких проходимцев в нашем деле? Да он руки нам целовать должен, что мы первые им занялись [20] .
С другой стороны, обществу пришлось выработать радикальные подходы к уголовной статистике, а это, в свою очередь, не могло не привести к закладыванию новой, отдельной статьи бюджета, возникновению всяческих благотворительных фондов и принятию ряда льгот для особо заслуженных воров, чтобы: а) уровень доходов участников группировки не опускался ниже заработной платы среднего анкморпоркца и б) каждый отдельный гражданин не мог быть ограблен выше обусловленного числа раз в год. Такое положение дел побудило наиболее смышленую часть граждан стремиться выбирать заложенную на их семью квоту краж, взломов, нападений, убийств и т. д. уже в самом начале финансового года, чтобы оставшиеся месяцы гулять по улицам города, не опасаясь за свою безопасность. Как вывод, система начала работать на диво гладко и слаженно, лишний раз демонстрируя, что по сравнению с сиятельнейшим Витинари какой-нибудь там Макиавелли всего-навсего выбившийся в люди расторопный шашлычник.
20
Знаменитая на весь Диск система государственного лицензирования криминальных структур и элементов была введена в Анк-Морпорке с легкой руки его нынешнего патриция, сиятельнейшего Витинари. В свое время патриций пришел к выводу, что уберечь обитателей огромного города от посягательств различных бандформирований и разбойничьих гильдий может только полное и официальное признание последних – с обязательным приданием им профессионального статуса, приглашением всех главарей на званые ужины и приемы, а также утверждением определенного уровня уличной преступности. Причем все до единого главари гильдий обязаны были дать обещание ни в коем случае не повышать уровень этой самой преступности под страхом утраты высокого гражданского статуса и больших участков кожного покрова в районе спины. Введенная лордом Витинари система уже доказала свою жизнеспособность. Преступная среда, например, блестяще справляется с функцией своеобразного фильтра для не желающих получать права бандитов, превратившись в своего рода ночные полицейские силы. Некоторые «гастролеры» были изрядно удивлены, когда вместо удобной камеры городской тюрьмы очутились вдруг на дне Анка.
– Не то б ему все почки в расход пустили, – зло процедил племянник.
– Ну и каков же ваш улов? – поинтересовался Томджон.
Боггис вытащил из-за пояса кошелек Шута и заглянул внутрь. Лицо его сделалось белее снега.
– Вот ведь проклятие… – пробормотал он.
Племянники поспешно обступили дядю:
– Словно сглазил нас кто-то.
– Уже второй раз за этот год, дядь…
Боггис яростно воззрился на потерпевшего:
– А откуда мне было знать?! Откуда было знать, я вас спрашиваю? Только посмотрите на него, сколько, по-вашему, этот голодранец в кармане носит? Пару монет, не больше! Мы даже не стали его пасти, так, решили обработать по пути домой. Вот и получается: кто-то навар гребет, а кто-то одолжения другим делает…