Творец счастья
Шрифт:
Вот и сейчас, глянув в окно, застываю, залюбовавшись. Мишка-Медведь, во всей своей красе и с очаровательной улыбкой сердцееда не спеша шествует рядом с боссом японской делегации.
Сердце трепыхнулось разок-другой, а я беру себя в руки и, набросив легкую курточку, направляюсь в ресепшен своего корпуса. Моя смена еще не началась, но я всегда прихожу на полчаса раньше, чтобы принять дела, которые оставляет мне администратор первой смены.
— Ох, Светлана, ждет вас нелегкая ночка, — сетует регистраторша первой смены, улыбчивая крепкая женщина средних лет.
— Что
— Приехала тут одна пани, капризничает. Два раза поменяла коттедж, два раза номер поменяла, в третьем осталась-таки, но видели бы вы ее лицо — так смотрела, как будто у нее в этом номере дохлая кошка на кровати валяется.
— Разберемся, — говорю я и открываю сегодняшний файл заказов в номера — надо дать распоряжения о доставке ужинов, если постояльцы по каким-либо причинам не хотят сами идти в ресторан.
Успеваю пробежаться по списку, когда в ресепшен заходит бледная трясущаяся официантка с подносом, на котором позвякивает посудой набор для кофе, что мы обычно подаем постояльцам при въезде.
— Она сказала, что наш кофе ЖИДКИЙ и она его пить не будет, — жалуется она и вопросительно смотрит на меня, мол «спасайте, Светлана Васильевна».
Мы с регистраторшей делаем большие глаза и переглядываемся.
— А ты ей всю банку принеси и ложку — пусть не жидкий жрёт, — после минутного молчания, советует находчивая регистраторша и мы дружно закатываемся смехом.
— Постойте, это полька сказала «жидкий»? — отсмеявшись, спрашиваю я.
— Ага, — отвечает взбодрившаяся официантка.
— Наверное, она сказала «бжыдки». По-польски это значит «гадкий, противный».
— Серьезно? — еще подхохатывая, спрашивает регистраторша. — Свет, а ты что, польский знаешь?
— Да, я же возле границы всю жизнь жила — пришлось выучить. Ну и это легко, на самом деле, если белорусский знаешь. Вот слово «брыдкий» по-белорусски значит «противный, гадкий», а поляки «р» не выговаривали, видимо, и заменили его на «ж». Получилось «бжыдки».
— Во прикол, — удивляется регистраторша, — то ест, например, слово «пришли» будет «пжышли»?
— Ага, точно, — щелкаю я пальцами, — вы быстро схватываете.
— Ахренеть, — веселится женщина. — Так польский — это получается картавый белорусский? Пжыкольно!
Хохочем все вместе опять.
— А мне-то, что делать? — возвращается в свою нерадостную реальность официантка. — Кофе у нас хороший, бразильский. На что я ей заменю? На растворимый Нескафе?
— Скажи бармену, пусть коньяка туда плеснет — вкус будет более «горячий». Если полька не за рулем, а на такси приехала, то лишний градус ей не повредит. А лучше, давай, я с тобой на кухню схожу, придумаем что-нибудь, — говорю я, уже сообразив, как ублажить иностранку.
Помню, доходили до меня слухи, что поляки очень Англию уважают. Ну, так мы сейчас подадим пани чисто-английский кофе. Не важно, что в Англии кофе отродясь не росло, но
Через пятнадцать минут подаем польке кофе с коньяком и с лэйбелом «Made in England» на кружке. Она «проглатывает» наш легкий обман и остается-таки довольной.
Я принимаю смену. Все как обычно и больше постояльцы не капризничают. Помогаю оформить группу спортсменов, приехавших на юношеские соревнования по плаванью. Согласовываю с руководителем группы время, когда мы можем предоставить бассейн в их полное распоряжение для тренировок. Оторвав на секунду взгляд от расписания, вижу Михайловского, направляющегося ко мне.
— Антоновна сказала, что есть капризная гостья. Что там произошло? — спрашивает он, когда спортсмены, во главе со своим руководителем, направляются к выходу из административного здания, чтобы занять номера в коттеджах.
— Да ничего особенного. Просто ей сначала наши номера не понравились, потом кофе не пришелся по вкусу… — отвечаю я.
— А теперь она сидит в массажной и требует шефа, — хмурится Константин Сергеевич.
— А что, ей в сауне что-то не понравилось? Или массаж плохо сделали?
— Да хрен ее знает. Пойду Калиновского встречать. Требует же его, а со мной разговаривать не желает, — машет он рукой и уходит.
Регистраторша первой смены, уже одетая и готовая отчалить домой, слышит наш диалог и подходит ко мне.
— Может от коньяка ей в сауне плохо стало? — тихонько на ушко спрашивает она, оглядываясь, чтоб не выдать меня.
Я холодею. А если, действительно, из-за коньяка? Мамочки! Вдруг ей на жаре с сердцем плохо стало?! Пипец!
Я быстро заполняю бланки и вношу в файл прибытия данные по спортивной команде пловцов, а потом стрелой несусь в здание бассейна, где находится сауна и массажные комнаты. Господи, только бы эта полька там не умирала!
Быстро преодолев расстояние между администрацией корпуса № 2 и бассейном, торопливо разыскиваю коридор, ведущий к массажным, где раньше я еще не бывала. Несколько массажных заняты и над их дверями светятся таблички «не входить». Где же та комната, где ждет полька? Прохожу чуть дальше, где свет в коридоре приглушен, и замечаю чуть приоткрытую дверь.
Но то, что я вижу, открыв эту дверь, ударяет по мне горячей волной. Одна секунда мне понадобилась, чтобы оценить ситуацию. Во, мля-я, пипец какой! Она звала Калиновского, чтоб он ее трахнул!? А он, вроде как, и готов…
Выскакиваю на улицу через черный вход — туда было быстрее всего, чтобы немедленно покинуть это здание. Стою в темноте под моросящим дождем, прислонившись к стене и пытаясь унять взбунтовавшийся пульс. Вдох, выдох, еще вдох, выдох…
Спокойно, Света! А что ты хотела? Вот какой он, Медведь-Мишка. Нарасхват, млять. И полька эта, видимо, как узрела красавца, так сразу о претензиях и позабыла. Распласталась на столе голяком — бери меня, я все прощу… А он? Ну, конечно, не откажется… Стоп! Подожди-ка. А он ведь в одежде был. Штаны не расстегнуты, даже руки на груди сплетены, типа «ну и что нового вы мне можете показать, пани Щетинска?»