Творец слез
Шрифт:
– Так, как будто я тебе враг. Наверное, ты не знаешь, что такое вежливость, поэтому когда встречаешь ее в людях, то не узнаёшь.
В чем я не хотела признаваться себе, так это в том, что мне больно. Мне было больно, когда он так со мной говорил. Больно, когда он на меня рычал сквозь зубы. И когда не давал мне шанса исправить ситуацию.
За столько лет я должна уже к этому привыкнуть и тихо его бояться, но… я хотела наладить отношения. Так уж я устроена.
– Я считаю, что вежливость – это лицемерие. – Теперь Ригель смотрел на меня серьезно и задумчиво. – Это блеф –
– Ошибаешься, – возразила я, – вежливость – бескорыстное качество, она ничего не просит взамен.
– Неужели? – Глаза Ригеля сверкнули из-под прищуренных век. – И все же я должен тебе возразить. Вежливость – это притворство, особенно когда ее проявляют к первому встречному.
Мне показалось, я услышала в его словах какой-то подтекст, но сейчас меня больше интересовал прямой, а не переносный смысл сказанного, потому что я ничего не поняла. Что он пытался мне сказать?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – выдохнула я, выдавая свое замешательство.
От взгляда Ригеля по спине бежали мурашки, сердце опять застучало, и я ощутила приближение паники, понимая, что все это происходит только из-за его взгляда.
– Я для тебя Творец Слез, – отчеканил он, – мы оба знаем, о чем речь. «Ты ничего не испортишь», – сказала ты. Я в этой истории – волк. Правильно? Тогда скажи мне, Ника, разве вежливое обращение к тому, кого ты терпеть не можешь, это не лицемерие?
Меня поразил его цинизм. Для меня вежливость – это проявление человеческой доброты и участия, а он перевернул все с ног на голову извращенными рассуждениями, в которых прослеживалась логика. Ригель был саркастичен, презрителен и проницателен, но раньше я никогда не думала, что эти качества связаны с его искаженными представлениями о мире.
– Какими, по-твоему, они должны быть? – его голос вывел меня из задумчивости. Я встревожилась, когда увидела, что он подходит ко мне.
– Наши отношения, какими они должны быть?
Я попятилась и уперлась спиной в книжный шкаф. Его голос всегда на грани между шипением и рычанием, и порой мне трудно понять, сдерживал ли он гнев или просто пытался звучать убедительнее.
– Не подходи ко мне! – строго сказала я, плохо скрывая волнение. – Сам просишь держаться от тебя подальше, а потом… потом…
Слова застыли у меня во рту. Ригель подошел так близко, что мне стало трудно дышать. Не касаясь, он давил на меня телом, взглядом… В закатном свете его черные волосы отливали сталью.
– Продолжай. Я послушаю, – безжалостно прошептал он, слегка склонив голову.
Я едва доставала ему до груди. Воздух между нами пульсировал, как живой.
– Посмотри на себя! Даже мой голос тебя пугает.
– Я не понимаю, чего ты хочешь, Ригель! Не понимаю! Еще минуту назад ты на меня рычал, а теперь…
«Ты дышишь на меня», – хотела я сказать, но бешеные удары сердца не давали говорить. Я чувствовала сердцебиение даже в горле – это был сигнал тревоги, предупреждающий о близкой опасности.
– Знаешь, почему сказки часто заканчиваются словами «на веки вечные», Ника? – прошипел он. – Чтобы напомнить нам, что есть вещи, принадлежащие вечности. Неизменные.
Его шепот звучал свирепо и пугал меня. Я вздрогнула. Несколько бесконечных секунд Ригель пристально смотрел на меня из-под длинных ресниц. Его слова беспорядочно кружились в моей голове, как снежинки в новогоднем шаре. Потом Ригель поднял руку, протянул ее к моему лицу, и я зажмурилась от страха, думая, что сейчас он дернет меня за волосы или сделает что похуже. Он протянул руку и… ничего не произошло. Я открыла глаза, чувствуя, как колотится сердце, а Ригель был уже в коридоре. Я повернулась к шкафу и догадалась, что он всего-навсего поставил книгу на полку.
Сердце успокоилось, но я была слишком растеряна и взволнована, чтобы собраться с мыслями.
Как понять его жесты? Слова? Что он имел в виду?
В Честертоне осталась закладка. Я взяла эту книгу и открыла на заложенном месте. Внимание привлекли строчки, подчеркнутые карандашом. Читая их, я как будто падала в туманную бездну.
– Ты дьявол?
– Я человек, – строго ответил отец Браун, – и значит, вместилище всех дьяволов [1] .
1
Из рассказа Г. К. Честертона «Молот Господень». Перевод В. Муравьева.
Глава 7. Мелкими шагами
Ты когда-нибудь видела падающую звезду?
Видела когда-нибудь, как они сияют ночью?
Она была такой – редкой, маленькой и яркой.
С улыбкой, которая сияла, даже когда она падала.
Утром было ветрено. Ветер гнул стебли травы и не пускал облака на небо; воздух пах свежестью, как кондиционер-ополаскиватель с запахом лимона. Февраль в наших краях всегда мягкий и теплый.
По асфальту передо мной, как пантера из расплавленного свинца, скользила тень Ригеля. Я смотрела, как уверенно он шагает, демонстрируя свое превосходство даже в походке. Я на всякий случай шла поодаль. Ригель не оборачивался.
После вчерашнего эпизода в голове беспрестанно крутились разные мысли. Я заснула с его голосом в ушах и проснулась, слыша его эхо. И, как бы я ни старалась избавиться от воспоминаний, я чувствовала запах Ригеля на своей коже. Я думала о подчеркнутой цитате, думала о его словах, которые казались фальшивыми нотами в песне. И чем больше я пыталась вникнуть в мелодию, тем сильнее я запутывалась в противоречиях.